— Возможно, мы оба подавали неверные сигналы. Могу ли я просто описать, что чувствую?

Ева кивнула.

— Я люблю тебя, — улыбнулся Александр. — Хочу жить с тобой до конца своих дней. И тебе не придется вставать с кровати. Берусь таскать тебя прямо в ней по «Сэйнсбери», а если захочешь, и в «Гластонбери» отвезу.

Ева покачала головой:

— Нет, не желаю это слушать. Я не стану отвечать за чье-то чужое счастье. У меня плохо получается.

— Я сам буду за тобой присматривать и отвечать за твое счастье. Мы вполне можем быть вместе. Я залягу в кровать рядом с тобой. Сделаюсь Йоко для твоего внутреннего Джона, если пожелаешь.

— У тебя есть дети, и у меня есть дети, — сказала она. — И ты наверняка знаешь, что Брианна в тебя влюблена. Не хочу соперничать за мужчину с ней.

— Это просто детское увлечение. Истинная любовь всей ее жизни — Брайан-младший.

— Я устала присматривать за маленькими детьми.

Голос Александра от изумления подскочил на октаву:

— Тебе не нравятся мои дети?

— Они чудесные и забавные, — вздохнула Ева. — Но с меня достаточно воспитания подрастающего поколения. Невыносимо смотреть, как разбиваются их иллюзии, когда ребятишки понимают, в каком мире мы живем.

— Бывает, и разбиваются, но мир-то все равно фантастически прекрасный. Если бы ты видела, как сегодня мерцал снег под солнцем… и деревья, с которых серебряным дождем сыплется иней…

— Прости.

— Могу ли я прилечь рядом?

— На покрывало.

Александр снял промокшие ботинки, поставил их на батарею и растянулся рядом с Евой.

Солнце зашло, но мерцающий снег позволял видеть очертания предметов в комнате. Ева и Александр держались за руки и смотрели в потолок. Говорили о бывших любовниках, о его покойной жене и о ее живом муже. В комнате было тепло, становилось все темнее, и вскоре они уснули бок о бок, как мраморные статуи на надгробиях.

Вернувшись после похода в магазин, где она потратила подарочные купоны на акварельный альбом для Александра, Брианна открыла дверь комнаты Евы и увидела, что мать спит, лежа поверх покрывала.

На подушке лежала записка. Брианна вынесла листок в коридор и прочитала:

Дорогая Ева,

Сегодня случился один из лучших дней в моей жизни. Снег был чудесен, а лежа рядом с тобой, я чувствовал себя счастливым, впервые за долгие годы.

Мы любим друг друга, я в этом уверен. Но я постараюсь соблюдать дистанцию. И почему все, связанное с любовью, причиняет такую боль?

Алекс.

Брианна отнесла записку в свою комнату, разорвала на мелкие клочки и затолкала их в пустой пакет из-под чипсов, который выудила из мусорной корзины.

Вволю насозерцавшись звезд, любовники приступили к позднему ужину. Погодные условия были идеальными, и в холодном безоблачном небе удалось наблюдать многие чудеса. Брайана и Титанию всегда трогала реальность того, что они видели в настоящий телескоп. Мониторы компьютеров на работе не передавали истинной красоты Вселенной.

Жуя холодную баранью отбивную, Брайан сказал:

— Сегодня ты была превосходна, Тит. Большую часть времени помалкивала, а потом заметила ту переменную звезду, которая, я почти уверен, еще не зарегистрирована.

Титания наколола на вилку фаршированную оливку. Она не могла вспомнить, когда прежде была так счастлива. Ей хотелось, чтобы Брайан двигался вперед и совершал великие открытия. Он всецело отдавался работе. Титания догадывалась, что в прошлом Ева тормозила мужа, требуя от него участия в воспитании детей. Бедный Брайан даже не смог закончить свою книгу о ближайших к Земле небесных телах, потому что Ева без конца требовала уделять ей время. Неужели миссис Черчилль также настаивала, чтобы ее муж накрыл на стол, прежде чем отправиться на войну?

От переполняющих ее чувств Титания простерла руки.

— Что? — перепугался Брайан.

— Возьми меня за руку, — прошептала Титания.

— Должен предупредить тебя, Тит, что я все еще наполовину влюблен в свою жену.

Титания быстро убрала руки.

— Значит ли это, что наполовину ты уже влюблен в меня?

— За двадцать с лишним лет мои нервы приспособились к жизни с Евой Бобер. Тебе придется дать им шанс привыкнуть к тебе, Тит.

«Я заставлю его полюбить меня, — подумала Титания. — Я стану идеальной любовницей, коллегой и подругой. И на самом деле буду гладить его чертовы рубашки».

Позже, лежа в кровати, они разговаривали о своем детстве и о первом сознательном интересе к звездам. Брайан рассказал:

— Это случилось, когда мне было семь и я лежал на спине в бабушкином саду в Дербишире. Сгущались сумерки, и в небе проступали звезды, одна за другой. Постепенно небо сделалось из темно-синего черным и звезды засверкали. На следующий день в школе я спросил у миссис Перкинс, на чем звезды держатся и почему не падают. Она объяснила, что все звезды — это на самом деле далекие солнца и держатся на какой-то штуке, которая называется «гравитация». И впервые в своей жизни я погрузился в грезы. А когда пришла пора идти домой, учительница дала мне книгу историй «Звездной божьей коровки». Эта книга по-прежнему у меня. И я хочу, чтобы меня похоронили вместе с ней в Долине Смерти в Неваде.

— Чтобы смотреть там на звезды? — спросила Титания. В награду за догадливость Брайан стиснул ее полное плечо и сжал правую грудь. — А я брала в сад обертку от батончика «Млечный Путь» и пыталась сопоставить картинку с участком в ночном небе. Мне нравились эти батончики, потому что в рекламе говорилось, что ими можно перекусывать между основными приемами пищи.

Брайан рассмеялся.

— В редких случаях, когда небо в Лестере было чистым, я видел Млечный Путь и был восхищен. О да, я чувствовал себя песчинкой. — Он педантично продолжил: — Хотя по первости я не особо восхищался. Восторг пришел лишь с пониманием того, что Млечный Путь — один из спиральных рукавов нашей Галактики.

— «Галактика»! — воскликнула Титания, воодушевившись от дружеского тона Брайана. — Еще один вкуснейший батончик с космическим названием! Но «Млечный Путь» находился выше по шкале моральных ценностей. Его одобряли родители. «Млечный Путь» стал бы хорошей заменой Белому пути твоей жены.

Брайан не слушал то, что называл «журчанием Тит». Он смаковал воспоминания о батончиках «Марс» — боевых конях индустрии батончиков.

— Думаешь, она на самом деле сошла с ума, Бри? — спросила Титания. — Выкладывает из простыней дорожку в туалет, а теперь еще и разговаривает сама с собой. Потому что, если она действительно свихнулась, нам следует озаботиться, чтобы бедняжке поставили диагноз. И возможно, положили в больницу — ради нее же самой.