Мусор уже был упакован, Кьяра подумала — вот сейчас выставить его к чёрному ходу, куда утром приедет машина, и уже можно переодеться. В кабинет высочайшего начальства она по возможности ходила в приличном виде, а не в рабочем.

Она успела выставить мусор и переодеться, когда затрезвонил телефон. Надо же — Октавио. Чего ему нужно среди ночи? Он в последние дни, как стал героем, был какой-то озабоченный. Нет, она слышала про его новые обязанности — вроде он теперь старший в каком-то крыле в какую-то смену, и у него под началом пять человек. Но всё равно, карьерный рост — это круто, радоваться надо.

— Привет, ты откуда среди ночи? — поинтересовалась она.

— Кьяра, миленькая, ты можешь помочь? Очень-очень нужно. Совсем недолго, минут десять.

Чего это вдруг миленькая? Так сильно что-то нужно? А что от неё вообще может быть нужно?

— Ты говори прямо, что нужно, хорошо?

— Да скажу, но не по телефону. Приди в техподдержку, пожалуйста. Мы тут с Даниэле, и у нас маленький вопросик. Только вот прямо сейчас. Сделаю для тебя — что захочешь.

— Я корыстная и вредная, — пробурчала Кьяра. — Сейчас приду.

Ладно, рыбы и жабы подождут.

В техподдержке горел свет, но в большом кабинете, где стояло несколько столов и обычно находился местный народ, никого не было. Ну да, ночь, только дежурный сотрудник на месте.

Этим дежурным сотрудником оказался как раз Даниэле — он работал в смежном кабинете, где стояла куча мониторов с данными про всякую сложную круглосуточно работающую аппаратуру, и туда же выходила дверь серверной. Октавио сидел рядом и вскочил при её появлении.

— Кьяра, помоги. Я помню, ты хорошо читаешь по-французски. Нужно прочитать тут кое-что.

Оба они смотрели в монитор, причём Октавио с видом человека, которому очень надо, а Даниэле с видом мрачным и обречённым. Что-то здесь не так.

Кьяра подошла и глянула — что это они читают? Переписка какая-то. Число вчерашнее.

«Сердце моё, я считаю, вы вчера были излишне милостивы к лентяям, я бы давно уже запретил посторонние разговоры и шум во время репетиции. Они же вас не слушают, а потом бродят как по лабиринту:)»

«Да-да, и разогнали бы всех»

«Вы добры и милосердны:)»

«Нет, я за общее дело. Если разогнать всех, кто тогда будет танцевать? Кстати, монсеньор, вы не знаете, музыкантов разместят во дворце или где-то ещё?»

«Я даже не знаю, что за музыканты и когда они появятся. Но могу узнать и сообщить, или отправить к вам человека, который знает»

«Просто было бы хорошо провести пару прогонов всей программы под живую музыку»

«Узнаю. Скажите, сердечко моё, у вас уже есть планы на вечер?»

«После тренировки? нет пока»

«Вот и славно, я вас встречу, поужинаем. Пусть вас кто-нибудь увезёт»

«Договорились»

«Обнимаю:)»

«До вечера:)»

До Кьяры дошло. Она подняла голову и уставилась на двух идиотов.

— Вы что здесь делаете?

— Хренью страдаем, — в сердцах бросил Даниэле.

— А раз ты понимаешь, что хренью, то зачем вот это сделал? Ты взломал, да? Личную беседу монсеньора и донны Элы?

— Ну, взломал. Я знаю, где посмотреть код, это же наша разработка.

— Идиот. Зачем?

— Вот ему понадобилось.

— И что теперь, что понадобилось? Мало ли, что мне понадобилось, может, я хочу в трёхкомнатные апартаменты и чтобы кофе утром в постель подавали?

— Так я ему должен. А он обещал, что простит долг.

— Октавио, ты рехнулся, да? Слава в голову ударила? — Кьяра с трудом подбирала слова.

Октавио мрачно сидел на соседнем столе.

— Да, я рехнулся. Потому что я уже реально не знаю, что мне делать. Она на меня ну вот вообще не смотрит. И не разговаривает даже. Я думал, если я эту историю с часами раскручу, то она меня хотя бы замечать станет. Но ведь ничего не изменилось, ничего! Я же не хочу ничего несусветного. Просто чтобы можно было с ней видеться, ходить куда-нибудь, разговаривать, я даже в эту их игру замороченную теперь захожу каждую ночь, только она там сильно крутая, и я там ей вообще неинтересен. Она даже в танце со мной стоит, как с манекеном, в кадрили этой проклятущей. Вот я и подумал, ну, посмотреть, как монсеньор с донной Элой разговаривает. Он же её долго добивался, она его тоже сначала знать не хотела, а теперь у них всё круто. Я понять хочу, как ему это удалось. Я думал — вдруг там, ну, в переписке, что-то, что даст мне ключ?

— В самом деле, идиот. Ты не понимаешь, что у человека вообще-то должно быть какое-то личное пространство, которое его, и ничьё больше? Тебе очень понравится, если кто-то прочитает тот бред, который ты Джулиане зимой писал? Или мне под Рождество?

— Ну… — Октавио даже слегка покраснел.

— То есть ты в принципе понимаешь, какого рода вещи могут быть в личной переписке у людей, которые встречаются, да?

— Но я там не увидел никаких фоток, никакого компромата!

— И слава Господу! Наверное, монсеньор просто в курсе, что в доме есть люди, которые знают, где лежат коды, ключи и прочее, и могут всё взломать и расшифровать.

Даниэле слился с обивкой кресла и стал таким же сероватым.

— Мы не хотели ничего плохого, правда, — пробормотал Октавио.

— Да, конечно, совать свой нос в чужое личное очень хорошо, — заметила Кьяра. — Закрывайте всё, уничтожайте все следы и проваливай уже отсюда, понятно? — она посмотрела на Октавио как могла сурово. — Ты… слов нет. Тьфу, короче.

Развернулась и вышла.

Октавио догнал её в коридоре.

— Кьяра, не сердись, ну пожалуйста. Да, это криво, то, что я сделал. Но я и правда не знаю, как сделать прямо.

— Прямо — это прямо. Пойди и поговори.

— С кем? С монсеньором что ли? — теперь уж он смотрел на неё, как на дуру.

— Вообще-то я имела в виду Франческу. Но про монсеньора — тоже хорошая идея. Он к тебе относится по-доброму, может и подскажет что-нибудь дельное.

— Да ты с дерева рухнула, не иначе. Как ты это себе представляешь — я пойду к монсеньору и спрошу его? О чём? Расскажите, как вы поладили с донной Элой?

— Нет. Попросишь совета — что делать тебе. А уже что он тебе скажет — его дело.

— Да я… да у меня столько наглости нету!

— Но ты же где-то набрался наглости, чтобы читать его переписку! И ещё меня попросил, придурок!

— Скажи, а о чём ты успела прочитать? — вкрадчиво спросил Октавио.

— Ты так ничего и не понял? Тогда я тебе ничем не помогу, извини. И знаешь, я думала о тебе лучше.