Она повернулась на каблуках и побежала к ближайшей лестнице.

Чем ближе к часу Х, тем больше нервов. Нет, снаружи всё выглядело абсолютно нормально, и все службы дворца работали, как часы. Но время от времени кто-нибудь срывался, чем-нибудь кидался, на кого-нибудь орал, скандалил… впрочем, всегда ситуацию разрешали, и жизнь шла себе дальше.

В пятницу вечером на танцах Элоиза сама чуть было не сорвалась. На последние занятия собрались все, кто хоть единожды отметился на проекте. И это оказался полный хаос. Все хотели танцевать всё. Становились и в лучшем случае просто стояли и моргали глазами, а в худшем начинали бродить по непонятным никому траекториям и портить танец ни в чём не повинным людям, которые ходили без пропусков, учили прилежно и знали всё. Но умением разрулить такую вот аварию пока не владели. Вокруг себя Элоиза старалась поддержать какое-то подобие порядка, но на третьем по счёту безбожно запоротом танце не сдержалась и она.

Элоиза пробралась между соседними сетами и выключила музыку посреди танца. Наступила тишина. А потом она, даже не повышая голоса, попросила присутствующих не становиться в те танцы, которых они не учили. Благо, у всех была возможность выучить всё. И теперь уже немного поздно пытаться разобраться в схемах, которые другие запоминали и отрабатывали неделями. Поэтому не ходили и не учили — значит, будете танцевать вальс. И может быть, польку — если с вами кто-нибудь рискнёт выйти на паркет. А сейчас ещё раз «Морячку» с самого начала. Кавалеры провожают своих дам на место, приглашают других, и если они приглашают даму, которая не знает танца, то эта дама — на их совести, претензии высказывать не только даме, но и тому, кто её в этот танец зазвал. Если дама приглашает танцевать кавалера, который не знает танца — тем более, ибо нечего даме самой приглашать кавалера, особенно того, который ничего не знает! Голова зала здесь, рассчитаться на первые и вторые пары, музыка!

Зазвучали такты вступления, первые пары пошли вверх по сету обходить соседей. Элоиза выдохнула и вышла наружу. Там стоял кулер с водой, можно было налить полстакана и перевести дух. Себастьен ещё не пришёл, Лодовико был в зале и танцевал. Но неподалёку возле окна стоял Гаэтано, он с кем-то разговаривал по телефону и о чём-то очень просил своего собеседника. А собеседник отказывал ему. Гаэтано опустил телефон и пнул мраморную колонну.

— Осторожнее, дон Гаэтано. Вы ведь ещё собираетесь танцевать этими ногами, я правильно понимаю?

— Ой, донна Элоиза, вы здесь. Вы правильно им всем вставили, нечего. Я запарился уже всех на эти танцы зазывать и собирать, и вот что получается в итоге!

— В итоге, я думаю, всё будет очень прилично. Последние занятия, они… всегда такие. Кто-нибудь выучит, кто-нибудь вспомнит, кто-нибудь устрашится и не полезет.

— Да знаете, у нас ещё одна проблема. Музыканты. Я договорился, они должны были приехать в понедельник и остаться до конца недели. И все финальные репетиции были бы под живую музыку. А сейчас мне звонят и говорят — первая скрипка попала в аварию! Ну, то есть, не сама скрипка, а тот мужик, который на ней играет. Сломал ноги и лежит на вытяжке. А остальные не умеют без первой скрипки, и другой у них нет! А я понятия не имею, откуда эти чёртовы скрипки берутся. Я думал, их, ну, много, а никого нет. И у маэстро Фаустино тоже никого нет, кто был бы свободен на наши даты. И нам светит танцевать под ноутбук с колонками!

— Погодите, — Элоиза выбросила стаканчик и подошла к нему. — Сколько музыкантов осталось? Выбыл один, я правильно поняла?

— Пока один, — криво усмехнулся Гаэтано. — Остались ещё одна скрипка, вторая, виолончель, флейта и клавиши. По мне — и так достаточно, но они упёрлись — нет, и всё.

— Это ансамбль?

— Вот струнные как раз из ансамбля. Клавишник отдельно, и флейта тоже отдельно. Им ещё наши танцы учить! Вы не знаете, откуда берутся эти первые скрипки?

— Я могу дать вам номер моей тётушки Женевьев де Шатийон, именно она занимается организацией музыки на наших семейных рождественских балах. Я думаю, она сможет вам подсказать — где найти недостающего музыканта.

Гаэтано светлел прямо на глазах.

— Донна Элоиза, вы меня спасаете! И возможно — весь наш проект.

— Записывайте номер, благодарить будете потом.

— Когда ей уместно позвонить?

— Сейчас — нормально. Днём она ведёт занятия в университете. Вообще, конечно, моя племянница когда-то играла на скрипке, но уже два года как бросила. И в будущую пятницу она ещё не освободится от экзаменов в школе.

— Вот эта девушка, которая у вас гостила? На скрипке? — изумился Гаэтано.

— Да, — посмеивалась Элоиза. — Вообще-то, у неё остались фортепиано, гитара, флейта и вокал. И теория, конечно же.

— Я помню, она играла на гитаре и классно пела. Но скрипка — там же не подписано, куда пальцы ставить!

— Строго говоря, на гитаре тоже не подписано, — Элоиза уже хохотала.

— Там хотя бы лады посчитать можно! А у этих, которые на скрипке, наверное мозги по-особому устроены, не иначе!

— Дело привычки, — пожала плечами Элоиза.

Тем временем «Морячка» закончилась, и она пошла в зал — маэстро Фаустино объявлял следующий танец.

В субботу следовало забыть обо всей текущей суете и поехать к Доменике Приме на очередное занятие. Конечно, можно и отменить, но в следующую субботу уж точно никто бы никуда не поехал — это после праздника-то, ага, а слишком длительные перерывы пользы не приносят.

Поэтому встала и отправилась. И более того, попросила у Франчески часы — показать специалисту по нестандартным предметам. Франческа охотно дала и пробурчала что-то вроде «пускай себе оставит, если надо, или вы заберите».

Последние два раза с Доменикой занимались уже не коконами и прочими защитами, а разбирали возможности агрессивных воздействий. Как использовать подручные средства и не разгромить при этом собственный кабинет. Как не задушить до полусмерти, но напугать, чтобы человек сам сбежал. И если уж иначе никак — то какие собственные внутренние органы могут отвлечь человека от причинения вреда другому человеку.

Пришлось крепко освежить в памяти анатомию. А потом уже практиковаться — мышцы, суставы, связки, сосуды. Прижать, уколоть, вызвать спазм. Сначала Доменика показывала всё это на самой Элоизе — такая уж у неё был методика. А потом великодушно позволяла повторить на себе. И приговаривала, что никто лучше неё не сможет отследить точность попадания и правильность выполнения.

Но потом повторяла, что чаще, чем раз в две недели, не может. Не успевает восстанавливаться.

Впрочем, её саму когда-то учили именно так.

А когда урок закончился, обе дамы привели себя в порядок и сели пить кофе. И Элоиза достала часы.

— Вот, взгляни на этот предмет и расскажи, что ты о нём думаешь.

— Думаю, что это часы, — усмехнулась Доменика и взяла их в руку.