Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Учитель ожидает вас, — сказал он и снова принялся протирать стекло, вставленное в деревянную раму.
Облаченный в серое одеяние Учитель сидел на кровати, скрестив ноги. Слово «Смерть» грозным напоминанием смотрело на меня со стены. Казалось, оно нависало прямо над головой Учителя, словно было готово низринуться на него в любой момент. Учитель сильно ослабел, его тело под одеянием казалось худым и невесомым, почти прозрачным.
Я поднесла сложенные руки к подбородку, почтительно приветствуя его.
— Ты покидаешь нас? — спросил он, знаком приглашая меня сесть на скамью.
— Да. Я уплываю на пароме завтра утром, — ответила я хрипловатым голосом. — Мне не хочется уезжать отсюда, но…
— Ты можешь вернуться, как только пожелаешь, — сказал Учитель с улыбкой. — В твоем возрасте я был очень непоседлив, только и мечтал, что о путешествиях.
Его улыбка исцеляла, и тревожная боль, бередившая душу, постепенно утихла. Я не смогла удержаться от ответной улыбки.
— Где есть встречи, там неминуемы и расставания. И за расставанием всегда следует встреча, — изрек Учитель.
— Я обязательно вернусь к вам! В следующий раз непременно привезу пирожных с кремом. В Шанхае есть прекрасный вегетарианский ресторан, он называется «Гундэлинь», там пекут вкусные пирожные для монахов.
Учитель одобрительно улыбнулся, оглядев меня:
— Ты выглядишь лучше, чем в день приезда.
— Мне хорошо спалось здесь. Почти ничего не снилось, а если и снились сны, то хорошие, — сказала я.
— Поведай мне о своих снах.
— О, я часто вижу одно и то же. Например, плыву по морю в поисках острова Путо, но никак не могу его отыскать. Лишь изредка на горизонте возникает мираж, а с небес доносится чей-то голос. Но мне не удается расслышать, что он говорит. Еще снится, что я маленькая девочка и пытаюсь перешагнуть через высокий порог. И еще два раза я видела сны о моих друзьях, которые остались в Нью-Йорке, — я на минуту умолкла, а потом добавила: — Но здесь я ни разу не видела страшных снов.
Учитель не произнес ни звука. Он, как и прежде, смеялся без улыбки и спал, бодрствуя. Тут вошел Хой Гуан, принес две чашки зеленого чая и тихо удалился.
Жестом предложив мне чаю, Учитель поднял свою чашку, держа ее за донышко обеими руками, слегка подул, отгоняя листья, плавающие на поверхности, и сделал глоток. Я последовала его примеру. Он был превосходным — монахи сами выращивали и обрабатывали его.
— Ты давно изучаешь английский язык? — неожиданно переменив тему, поинтересовался Учитель.
— Пять или шесть лет. Но еще не выучила.
— Для этого нужно терпение, — проговорил Учитель. — А подобающее поведение и самоусовершенствование требуют еще большего терпения. На это может уйти вся жизнь. Чтобы обрести духовную зрелость, нужно прожить долгую жизнь.
Я не сводила глаз со старца. Это чувство трудно описать словами, но я внезапно ощутила удивительную близость, можно сказать, единение с Учителем.
— У меня есть для тебя кое-что, — произнес он и показал на деревянный ларец под кроватью.
Я открыла его и увидела сутры. Учитель достал из ларца тоненький томик, озаглавленный «Заклинания великого милосердия», и подал мне:
— Прочти, когда будет время. Это поможет тебе обрести мудрость и покой.
Я благоговейно приняла подарок. Поступок старца очень тронул меня, но я, внезапно утратив дар речи, не нашла слов, чтобы выразить свою признательность.
— Когда-то давно, во время юношеских странствий, эту книжицу подарил мне один монах. И теперь я вручаю ее тебе. Да будет она во благо и в помощь!
Моему изумлению и благодарности не было предела: это был поистине бесценный дар.
Когда я встала и собралась уходить, Учитель повелительно ударил деревянным посохом о землю и громко, словно сутру, произнес:
— Улыбайся! Улыбайся!
Я сдержала выступившие было на глазах слезы и с трудом улыбнулась.
— Дитя мое, — сказал Учитель, — все тайны жизни сокрыты в улыбке. Ты еще так молода. Не будь слишком серьезной. Нужно улыбаться. А иногда и веселиться!
С этими словами Учитель помахал мне рукой на прощанье. Я низко поклонилась ему.
Хой Гуан проводил меня до выхода из храма. Стоя на поросшей лишайником тропинке за стенами монастыря, я сказала молодому монаху:
— Я буду скучать по тебе.
Он смущенно опустил голову и пнул правой ногой маленький камешек. И вновь я ощутила чистый, резковатый запах его тела, похожий на запах горящего полынного хвороста. Особый аромат юности и чистоты монаха.
Помолчав еще немного, Хой Гуан произнес:
— Берегите себя!
Я широко улыбнулась:
— Позаботься о Созерцателе первозданной природы. И смотри не засни во время медитации!
Он тоже улыбнулся:
— Да я чуть было не задремал сегодня во время утренних занятий.
— Почему? — со смехом спросила я.
— Вчера мне не спалось. Я встал в три утра, тихонько прокрался к телефонной будке у ворот монастыря и позвонил матери, — он слегка прикусил губу, лицо просияло. — Она решила, что ей это привиделось во сне! — он опять радостно улыбнулся своим приятным воспоминаниям о разговоре с матерью.
Внезапно подул ветер; с растущего поблизости клена стали облетать красные листья — один за другим. Ярко-алые листья кружились в осеннем воздухе — прекрасное, завораживающее зрелище!
Я махнула Хой Гуану рукой на прощанье, повернулась и пошла прочь, миновав высокую арку Храма благодатного дождя. Немного посидев на берегу моря, вернулась в гостиницу на ужин.
На следующий день рано утром я встала, умылась, позавтракала и перенесла чемоданы за стойку в холле гостиницы. Потом отправилась в Храм благодатного дождя, воскурила благовония и вознесла молитву перед несколькими статуями Будды.
В тот день на остров прибыло необычайно много туристов. Они сновали туда-сюда через каменный порог храма, как идущая на нерест рыба.
Люди, ведущие мирское существование, словно больны малярией: после краткого приступа жара и лихорадки их бросает в озноб и холодный пот. И оглянуться не успели, как жизнь подошла к концу.
Шанхай. Осень.
Я снова дома, в Шанхае. Перво-наперво проверила, нет ли сообщений по голосовой или электронной почте. От Мудзу ни слова. Но теперь меня уже не так угнетало одиночество и безнадежность, как по возвращении из Нью-Йорка. Памятуя о наставлениях старца, даже находясь одна в комнате, я старалась улыбаться. В конце концов, мир не рухнет, если рядом со мной нет близкого человека.