Ситуация ухудшилась тем, что ребенок — девочка — родился мертвым. Родившийся после нее Дидье действительно был единственным сыном, но не единственным ребенком — его преследовал призрак умершей при рождении сестры, из-за утраты которой малейший приступ несварения желудка или малейший сквозняк был уже настоящей угрозой. Тревога о «мертвом» ребенке, которым была отчасти и сама Маргарита, с рождением сына только увеличилась. «Это поставило меня в трудное и довольно особенное положение. Пришлось заменить мертвую сестру»[311]. Таким образом, детство будущего психоаналитика прошло в атмосфере любви, даже избыточной. Как он сам описывал: «единственный ребенок [в семье. — Д. Л.] — это тот, кто слишком много получает, по крайней мере именно так было в моем случае.

Мне потребовалось время, чтобы обнаружить эту проблему и облегчить эту перегрузку, избавившись от нее»[312], «я должен был прояснить, как этот «гиперкатексис» работал в моем случае»[313]. Его мать видела кругом заговоры, сплетни, угрозы — сына нужно сберечь во что бы то ни стало, окружив такой лаской и заботой, которую сложно себе представить. В реальности же родным Маргариты требовалось порой отнимать ребенка, чтобы он не был «задушен» одеялами (не простыл бы) или не закормлен до смерти (не голодал бы).

Мир Маргариты уходил от реальности: она мечтала уехать в Америку, писала романы, посвящая их своему возлюбленному — принцу Уэльскому. Она пережила одну госпитализацию, через полгода вышла из больницы (но состояние ее не сильно улучшилось). После первой госпитализации она переехала в Париж, работала на почте, а по вечерам посещала богемные заведения и кафе. Это общество, с одной стороны, ее непреодолимо влекло к себе, с другой — вызывало ее яростную критику и осуждение: везде находились признаки развращенности, упадка и «марксизма». Она сочувствовала своему возлюбленному, принцу Уэльскому, из-за козней плохих людей не имеющему возможности объединиться с ней. В конце концов однажды вечером она подкараулила актрису Южет Дюфлло и попыталась ее убить кухонным ножом. Актриса не растерялась, закрылась руками и позвала на помощь.

В полиции девушку отправили на медицинское освидетельствование, после которого она попала на лечение к молодому психиатру Жаку Лакану. Именно на основании этого случая Лакан написал диссертацию, где Маргарита и ее история была выведена под именем Эме. Лакан, конечно, тогда не знал, что эта история получит продолжение в будущем.

Ну, а пока что, несмотря на скромность своего происхождения и некоторую финансовую стесненность семьи, юному Анзье удалось получить отличное образование в местном лицее в Мелене, а затем в знаменитом лицее Генриха IV. Некоторое время юноша подумывал о карьере актера или писателя (литературный талант даст знать о себе в будущем). Однако, закончив подготовительный курс, в 1944 году он поступил в Высшую нормальную школу, где был однокурсником Жана Лапланша и Ж.-Б. Понталиса, на философский факультет. Анзье с воодушевлением вспоминал студенческие годы, что неудивительно, если знаешь, какие преподаватели будут учить его и товарищей: кому-то нравилась логика, читаемая известным философом Жан-Туссен Дезанти, другим импонировал философ Луи Альтюссер, Анзье предпочитал психологию, читаемую Даниэлем Лагашем, и феноменологию Мориса Мерло-Понти.

На философском факультете Анзье встретил и свою любовь — Энни (в девичестве Пигер (Peghaire), 1924–2019), они познакомились, когда ему было семнадцать, а ей шестнадцать лет, и поженились в 1947 году[314]. Она так же, как и супруг, стала психоаналитиком, причем не только не находящимся в тени собственного мужа, но в чем-то даже превосходящим его. Так, в частности, она совместно с Флоренс Гиньяр была соучредителем Ассоциации детского психоанализа в 1984 году, затем — Европейского общества психоанализа детей и подростков в 1994 году, в котором заняла должность заместителя президента. Кроме этого, она работала еще и в детском отделении психиатрической больницы Сальпетриер. Кроме прочего, она написала ряд интересных трудов по психоанализу.

Именно благодаря ей, как рассказывает Э. Рудинеско, Дидье возобновил отношения с матерью: «Жена Дидье помогла ему снова найти свою мать. Энни получила психологическое образование, проходила анализ у Жоржа Фавеза и очень хотела познакомиться с женщиной, о безумии которой умалчивала вся семья. Она думала, что Маргарита, живущая одна, должно быть, недовольна тем, что потеряла всяческую связь с семьей. Встреча прошла очень просто. Однажды Энни увидела женщину возле многоквартирного дома, где она жила [мать Дидье. — Д. Л.], и подумала, что это, должно быть, Маргарита. Она была права. После этого Маргарита, никому не сообщая, приехала к своему сыну. Вскоре она снова стала частью семьи»[315].

В 1948 году Дидье получил степень бакалавра по философии и в том же году поступил в Парижский институт психологии, где в 1951 году стал ассистентом уже известного в то время Лагаша.

Именно Лагаш привлек его внимание ко многим современным направлениям в психологии и психотерапии, в частности — к психоанализу. Почему именно психология и психоанализ заинтересовали молодого человека, столь успешно изучавшего философию? Ответ куда проще и одновременно сложнее, чем можно было бы ожидать: «Я стал психоаналитиком, чтобы заботиться о своей матери. Не в смысле того, чтобы заботиться о ней буквально, хотя мне это удалось в последнюю четверть ее жизни, помогая ей найти относительно счастливое и спокойное существование. Я имею в виду: заботиться о матери внутри себя и других»[316].

В последующие годы Анзье работал в качестве психолога в отделении дерматологии, где ему встречались пациенты с экземой. Занимаясь с ними, он сделал ряд важных наблюдений, которые в будущем для него сыграли отдельную роль. Кроме того, Анзье изучал аналитическую психодраму, тест Роршаха и другие проективные методики. Результаты этой работы изложены в Les Méthodes projectives, написанной в соавторстве с психоаналитиком Катрин Шабер (Catherine Chabert). Несколько позже он трудился клиническим психологом в Центре психопедагогики Клода Бернара в Париже, оставаясь также первопроходцем в групповом психоанализе и групповой психодраме[317].

В 1949 году молодой человек начал проходить анализ у Жака Лакана, с которым познакомился еще в Высшей школе, где последний делал доклады по психопатологии. Причин проходить анализ было достаточно, и, вероятно, не в последнюю очередь — желание найти общий язык с матерью, очень далекой от него; давал о себе знать и страх перед наследственной «патологией». В какой-то момент Анзье все же добился своего и вплоть до смерти матери оставался ее надежной связью с реальностью. «Безумие очень быстро стало для меня внутренней реальностью, полной проблем, полной угроз, но реальностью, с которой я мог и все еще могу смириться»[318], — вспоминал Анзье в будущем. Сам Лакан с большим