– Ну, эльфиечка, ты ради этого всё устроила?!

– Нет, конечно, ты мне понравился, – дала я заднюю. – А что не так-то?!

– То есть ты думала, что можешь проскочить мимо стражников на моём Барабане и приехать четвёрочкой в Новую Бухту?

– Ну да, это же не караван.

Орк снова согнулся от хохота.

– Милая, это игра. Я не знаю, что именно с тобой случится, но ещё никто не выбирался из нубятни нелегалом. Иначе тут бы уже автобусы стояли, как на мексиканской границе.

– А если попробовать?

– А если меня подорожной лишат? Тогда из клана вышибут на раз.

– Ну пожалуйста! – я умоляюще сложила на груди ладошки.

– Нет, даже за все миньеты мира. – Орк подмигнул. – Хотя сосёшь ты зачётно.

– Скотина! – Я бухнула дверью и вылетела наружу.

Ольховец ещё не спал. Шумели гуляки внизу в трактире, бегали по улице лузеры, улетевшие на возрождение. Я спустилась по боковой лестнице, на ходу цепляя на себя одежду. Кто-то засвистел вслед, наверное, юбка появилась слишком поздно. Ещё один попытался поймать меня, широко раскинув руки. Почему-то всякие ублюдки безошибочно чувствуют момент, когда у девушки нет сил сопротивляться. Я просто поднырнула под его руку и пошла дальше.

– Эй, цыпа!

– Иди на хер! – сказала не оборачиваясь, возможно, он даже не услышал, но в любом случае остался позади.

Все они остались позади: группа, друзья, идеи, варианты, ни хрена не осталось. Кипевшая внутри ярость требовала выхода. Я огляделась и обнаружила себя на поле. Именно здесь меня первый раз убили. Трудно поверить, что прошла всего неделя. Где та наивная нубочка, которая хотела погладить пушистого зайку? Теперь я уже отрастила зубки. Где вы сейчас, ушастые уродцы?

Я сделала шаг в траву, ещё один, и ещё…

Вы атакованы!

Зайка-загрызайка наносит вам урон 3.

Ваша жизнь 87/90.

Получи! Шар огня врезается в мелкого ублюдка.

Вы наносите урон 16.

Зайка-загрызайка 34/50.

Да, в интеллекте сейчас всего двойка, на мне неправильные тряпки, и рядом нет Хикки с её благословением. Но зайцу хватает и этого. Он визжит, в воздухе пахнет палёной шерстью.

Вы наносите урон 12.

Зайка-загрызайка 22/50.

На третьем шаре прошёл крит. Заяц вспыхнул, заверещал и превратился в скрюченную тушку. Я шла дальше. Ещё один, на него пришлось потратить четыре файера. Третий зацепил меня дважды, располосовав когтями ладонь. Четвёртый и пятый напали вместе, опустив мою жизнь в жёлтое, пока я от них отбивалась. На седьмом закончилась мана, я добивала его кинжалом, матерясь и визжа громче, чем ушастый.

Бешенство понемногу отпускало. Я злилась не на Жакоба, он-то как раз оказался совсем неплох, а на себя. Теряете хватку, Маргарита Дмитриевна, расслабились, обленились. Того и гляди, съедят вас молодые и наглые, как вы в своё время съели предыдущую мадам Затонскую.

Всё сильнее на меня наваливалась усталость. За бешеный драйв теперь придётся заплатить амёбным состоянием. Но, пока мои мышцы и кости не превратились в желе, мозг мыслил с угрюмо-кристальной ясностью.

Может, ну её на хрен, эту игру? Сгонять на неделю в Барселону или в Рио? Потупить на местных, накупить антикварного хлама, позволить тамошней экзотике прочистить желудок и мозг. Забыть пропахший навозом, понтами и амбициями Ольховец и больше сюда никогда не возвращаться.

Нельзя. Долбаное пари держало, как крючок в губе у рыбы. И плевать на бабки. «Аудюху» подарил муж на нашу пятую годовщину. Заморочился с ней настолько, что даже цвет подобрал в тон к моей любимой помаде. Мне идёт довольно редкий оттенок. Женщин, которым идут редкие оттенки, дизайнерские фасоны, у которых аллергия на искусственные ткани и дешёвую бижутерию, больше ценят. Каждый хочет обладать эксклюзивом.

Мужики – существа сентиментальные, суеверные и мнительные. И чем брутальнее особь, тем кучерявее у него заморочки. А их подарки – как пограничные столбы, которыми они метят зоны влияния и которые регулярно проверяют.

Спортивная малышка имела триста десять лошадок под капотом, и муж, сам предпочитавший что-то габаритами не меньше «Крузака», радостно охал, когда оказывался на пассажирском сиденье, и лыбился так, слово сам собрал её своими руками до последнего винтика. Мне даже казалось, что он нарочно напрашивается ко мне, как ребёнок на американские горки. Водила я агрессивно, но аккуратно, и в тэтэшке сама души не чаяла.

Лишиться её – гарантированно и очень серьёзно поругаться с мужем. Он не жадный, но ни за что не простит неуважение. А это уже тонкий лёд, под который может затянуть с концами. Можно было бы проиграть цацки, муж всегда дарил их по принципу «что дороже», даже не запоминая, или антиквариат.

Странно, что Тата не забилась на какую-нибудь древность. Она просто пищала от всякой рухляди. Как-то, гашеная, рассказывала, как её соплюшкой таскала по музеям мамаша-нищебродка. Тата могла отличить ампир от чиппендейла, а рококо от эпохи Регентства.

Мои находки она называла «плебейским фартом», говоря, что дуракам везёт по закону вселенского равновесия. При этом за комодик с флорентийской мозаикой, который я привезла с Порто Портезе, Тата была готова продать душу, если б та у этой стервы имелась.

Назло Татке я хранила в комоде перчатки и пояса, а на него кидала связку ключей. Почему не забиться на то, что всегда хотела? Нет, я и его бы не отдала без боя. Но для меня это был бы вопрос бабок – не принципа.

Клубок мыслей в голове расплетался на нитки.

Я снова и снова прокручивала в голове сцену в клубе. Тата заранее подобрала шмотки, как в одном из наборов портновского альбома. Ника-костоломка. Боевой маг. Наверняка стандартные ясельные комплекты. Я попалилась, узнав её лук, и подтвердила её догадку. И с хера бы ей дальше невсебос закатывать? Значит, всё это шапито с конями было в мою честь. Выбесила, взяла «на слабо́» и швырнула на стол ключи, зная, что я отвечу тем же.

Я познакомилась с Таткой, когда грелась с мужем в Эмиратах. Жёны в этих случаях оказываются в положении детей, которых взрослые взяли с собой в гости. Приводят тебя в совершенно незнакомую семью и, подпихивая под спину, говорят: «Вот, погляди, какие милые детишки, вам с ними будет весело». Муж Таты, Сава Ремизов, король просрочки и контрафакта, оказался с моим Затонским закадыкою. То ли они вместе по юности вагоны воровали, то ли кредиты списывали, я в подробности не вдавалась.

Первое знакомство не задалось. Я решила, что Тата уделяет моему супругу чересчур много внимания. Хохочет над туповатыми шутками, невзначай касается плеча ладонью, а дважды,