могли, сглаживали электрическое безумие, плавясь и сгорая. Не будь их, сейчас бы искрили и тлели и мой макбук, и точка доступа в интернет, и – что самое весёлое – я сама, в игровом сьюте.

Тишина в квартире установилась запредельная. Я поняла, что собравшиеся готовы меня услышать, и продолжила:

– Сколько твоим мальчикам нужно на ремонт?

– Если начать с утра, то к вечеру…

– Начать сейчас. Москоу неве слип. Вся ночь впереди. К десяти утра всё должно работать.

– Но Маргарита Дмитриевна…

– Филиппу Альбертовичу я сообщу сама, – перебила я его. – Или не сообщу (на этих моих словах домоуправ с надеждой выдохнул). Как поторопитесь. Смету отдашь Антонине. За срочность накинь, но без хамства.

Я ткнула ногтем в домработницу. Та уже примчалась на боевой пост, за рекордное даже для ночной столицы время. Точно жалование ей прибавлю. Если вспомню, когда проснусь. С этой мыслью я развернулась и, светя себе айфончиком, пошла в спальню.

Глаза уже категорически не желали открываться, но прежде, чем рухнуть на кровать, я сделала один звонок.

– Виталий Арнольдович, прости, что разбудила… Это срочно. – Я позволила себе всхлипнуть в трубку. – Виталий, кажется, меня хотели убить. Нет… приезжать не надо… со мной уже всё хорошо. Пришли кого-нибудь… поговорить с охраной. Дежурного зовут Андрей Онищенко. Пересменка у них в восемь. Я жутко устала… Спокойной ночи.

Не дожидаясь ответа, я положила трубку и отключила телефон.

Спать.

* * *

Столица прекрасна без пробок. Въезды в город и транспортные кольца уже забивал поток замкадышей, но мне было нужно не внутрь, а наружу. Через полчаса моя юркая машинка выкатилась на Царскую дорогу[36]. Я миновала громаду Барвихи Лакшери Вилледж, свернула на Жуковку и вскоре уже сигналила перед мощным шлагбаумом, который мог удержать даже танк. Именно за охрану это место особенно ценили чиновники и депутаты. Избранники и слуги народа надёжно хранили частную жизнь от своих избирателей.

Пять часов сна. Двойной эспрессо в постель от верной Тони. Контрастный душ. Минимум макияжа. Я полюбовалась на суету в прихожей, натянула джинсы, впихнула ноги в кроссы и стартовала.

Ночное происшествие не испугало меня. Скорее, взбодрило, как хорошая пощёчина. Пока я разнюнилась, как потерявшая целку восьмиклассница, против меня играют жёстко и технично. Если б не паранойя Фила, в квартире пришлось бы менять всю технику и проводку, и хрен его знает, сколько бы времени занял ремонт. Два или три дня – для меня сейчас это огромный срок.

Моей жизни вряд ли что-то угрожало. Ещё в магазине меня убедили в полной безопасности костюма. Сработали бы предохранители или что ещё. Драматизма я добавила нарочно, чтобы оправдать ночной звонок.

Ненавижу выражение «френд-зона». Его придумали прыщавые соплячки, чтобы потешить своё ЧСВ. Глумиться над собой и вытирать о себя ноги позволяют только убогие отбросы. Они бесполезны. Своих мужчин я называла рыцарями, обращалась с ними бережно и дорожила каждым. Моё внимание было для них как шарфик на копье – повод совершать подвиги в мою честь.

С Виталием Арнольдовичем я познакомилась в старомодной Ницце. Он увлекался яхтами, был поджарым и энергичным, а ещё имел какой-то серьёзный чин в госбезопасности. Виталий ухаживал красиво и изобретательно. Но курортного романа не случилось. Гэбист был старше лет на двадцать пять, а к папикам я питала стойкое отвращение со времён бедности. Но надежды не терял, на звонки реагировал охотно и дважды выручал меня по мелочам, в которые я не хотела впутывать мужа.

Я была уверена – охрана жилого комплекса не будет разбираться. Свалить всё на меня у них не хватит наглости, значит, спишут на случайный скачок напряжения. Но если б я верила в случайности – работала бы поварихой в родной Мухосранке. Поэтому я решила разобраться ещё в одном совпадении.

Миновав три поста и трёхметровые кованые ворота с двуглавыми орлами, я загнала машинку на гравийную стоянку перед особняком и пошла разыскивать хозяйку.

По своей колхозной привычке жена депутата Государственной Думы Филимонова вставала с солнышком. Я прошла через перголу и лабиринт из кустарника с хаотично натыканными античными статуями и обнаружила Милку на лужайке. Она занималась любимым делом – гоняла прислугу. Небрежно задрапированная в шёлковый халат от сладкой парочки[37] и пушистые тапки, она была похожа на современную реинкарнацию Салтычихи. В иные времена Милка с удовольствием порола бы прислугу где-нибудь на конюшне, но, учитывая современные нравы, заменяла физические унижения моральными.

– Как вы сыплете, идиотки! Разбрасывать надо, овцы безголовые!

– Бог в помощь!

– О, принесло сучку спозаранку, – обрадовалась мне Милка. – Будешь? – Она кивнула на раннюю мартиньку у себя в руке. То ли лечилась после вчерашнего, то ли уже разогревалась.

– Не, кофе буду.

– Зожница херова! – Мы обнялись и расцеловались в щёчки.

С полянки открывался вид на птичник. Сразу четыре пейзанки в пёстрых фартучках и косынках кормили кучу павлинов, фазанов и какой-то ещё пернатой дряни.

– На хера они тебе?

– Яичницу жру!

– И как?

– Как обычная, но в сто раз дороже, – гоготнула Милка.

Нам накрыли в оранжерее. Милка выращивала тут бананы, манго и другие экзоты. Не сама, конечно, на это были садовники. Служанка в кружевном чепчике с зарёванными глазами таскала на стол разные блюдечки и мисочки.

– Как они тебя терпят?

– Эти криворукие курицы? Да они одного боятся, что я их на хер уволю. Очередь желающих – отсюда и до Ленинградки. Воспитывая прислугу, мы трудимся ради наших детей.

Милкиных детей я не видела ни разу. Сын учился в Британии, дочка в Швейцарии. Чтобы догнать прислугу до тамошнего уровня, Милке ещё пахать и пахать.

– Попробуй варенье. – Милка протянула мне блюдце с золотистыми шариками в прозрачном сиропе.

– Что это?

– Кумкваты.

– Ты сама, что ли, закрывала? – просекла я причину её гордости.

– А то!

– Капец! Одичаешь тут совсем.

– А хули ещё делать? Ты вот даже на фитнесс забила. Кинула подругу, сучка.

Момент показался мне удачным.

– Милка, а откуда ты про ВР узнала?

– Чё?

– Помнишь, в фитзале? Это ты задвинула про ВР. Какая это клёвая штука, и все дела. А сама ты откуда это знаешь? Сама, что ли, бегаешь там?

– Делать мне нехер.

– Так откуда?

Милка надула губищи и осуждающе тыкнула в мою сторону пальцем:

– А ты вообще дрянь! И тихушница.

– Я?!

– Ты! Мы с Таткой такой офигенный подарок тебе на днюху придумали. Фил твой по полгода дома не бывает. А тебя одну никуда не пускает, козёл ревнивый!

– Слышь, подруга!

– Да хороший он, хороший, – заржала Милка, – не обижаю я твоего Фила.