притом максимум возможной независимости. Не губил в гордыне своей подвластных людей заранее проигранной войной, но и не отдавал русских земель западным схизматикам. Что тут скажешь? Естественный образ действий для трезвомыслящего и крепко верующего политика.

Напротив, британский историк Джон Феннел, уже упоминавшийся выше, обвинил Александра Ярославича в страшном злодеянии: «Без сомнения… вмешательство Александра в 1252 году, его роль в разгроме татарами двух его братьев фактически положили конец действенному сопротивлению русских князей Золотой орде на многие годы вперед»[145]. При этом он не дает себе труда задуматься о том, какими были бы последствия подобного сопротивления. Этот вопрос даже не приходит ему в голову, оттого рассуждения ученого и выглядят чрезвычайно легкомысленно. Очевидно, мысль о том, что где-то на далеком востоке у русских найдется свое рыцарство, которое начнет на развалинах блистательный поход против врагов с востока, подобно европейским крестоносцам, несколько веков дравшимся за Святую землю и Гроб Господень, греет ему сердце. Но… правда с поэзией не дружит. Выше приводилось описание Киева через шесть лет после разгрома монголами: кости людей, развалины, безлюдье, город-призрак… И всё это — на месте великой, цветущей столицы южнорусских земель! А Рязань? А изуродованный Владимир? А три русские рати, уничтоженные Батыем в ту пору, когда Русь была еще сильна и могла выставить в поле полнокровное войско? Такие вещи может не заметить только тот, кто очень хочет их не заметить.

Слава Богу, что Александр Ярославич остудил горячие головы и надолго прекратил «действенное сопротивление» Орде там, где оно на самом деле было — в Новгороде Великом. Не сделал бы он этого, так, может быть, сгорела бы Северная Русь в топке жуткой, безнадежной войны вся и без следа.

Когда тяжкая рука Александрова смиряла новгородцев, в очередной раз шевельнулась в правителе глубинная сущность. Еще раз образ Бога, заложенный в него изначально, при рождении, дал ему необходимую твердость.

Ведь противна государю жестокость, проявленная в отношении своих, да еще и в отношении города, пусть неблагодарного, пусть замкнувшегося от интересов всей Руси в коробе местных интересов, но всё же дорогого сердцу. Трижды пришлось выходить в поле, чтобы драться за него. Трижды меч Александра Ярославича отводил от Новгородской земли большую беду. А сколько лет прожил тут князь? Да почитай, каждая церковь ему тут родная, от соборной Софии до деревянных обыденок. Знакомцев — полон город. Смутьянство и то уже сделалось привычным. Новгородец да не смутьян, хотя бы немножечко, хотя бы на золотничок, это, наверное, вовсе не новгородец. Но и вольности в них много, не только смуты. Живут, хребта ни перед кем не сгибая…

Жалко их сгибать? Жалко хребты им калечить? Жалко! Но такова еще одна грань монаршего долга. Не думая, будут ли его любить, отпрянут ли от него в ненависти, с удовольствием ли, с омерзением ли, каковую память он по себе оставит, правитель поступает так, как велит ему Бог. Спасает землю и народ, иной раз против их желания. Какая разница — видеть в новгородцах более вольнолюбия или мятежности, если покорность для них сегодня спасительна, а гордыня — верная смерть?! Смирять, порой смирять жестоко, не искать ни благодарности, ни понимания, не уповать на суд потомков.

Просто сделать необходимое.

Правитель — слуга Божий. Если Бог велит, ему придется бить даже то, что он любит. И Александр Ярославич бил новгородцев, любя их великий город…

Загадка второго брака

Перед историками стоит загадка, связанная со вторым браком Александра Ярославича. Ее истоки — в знаменитом труде Н. М. Карамзина «История государства Российского». Николай Михайлович написал всего один абзац о семье Александра Невского. Но споры о словах его не утихают вот уже скоро два столетия. Вот слова историка: «По кончине первой супруги, именем Александры, дочери полоцкого князя Брячислава, Невский сочетался вторым браком с неизвестною для нас княжною Вассою, коей тело лежит в Успенском монастыре владимирском, в церкви Рождества Христова, где погребена и дочь его, Евдокия»[146].

Действительно ли была вторая жена у Александра Ярославича? Летописи не упоминают факт второй женитьбы. И документов, содержащих подобное свидетельство, тоже не дошло до наших дней. Более того, неизвестно, когда скончалась первая супруга князя. Но всё это в порядке вещей. Вторая половина XIII и первая половина XIV века — самое темное время на протяжении всего русского Средневековья. Летописи особенно скудны, грамот сохранилось до крайности мало, немного и сведений, исходящих от иноземцев. Родословия неполны, иные княгини прошли по генеалогии великих династий невидимыми призраками: известно, что дети есть, род продолжился, но кто произвел их на свет, ведает один Бог. Серьезные вопросы вызывают даже личности и места погребения жен знаменитейших князей из рода московских Даниловичей!

Васса может быть иноческим именем княгини Александры — в ту пору многие венценосные особы на смертном одре принимали постриг и уходили на встречу с Высшим Судией в монашеском одеянии. Тогда никакой второй жены Александра Невского не существовало. Этой точки зрения придерживаются многие серьезные специалисты.

Однако могло быть иначе. И некоторые вопросы нельзя снять с помощью простого отрицания. Вот один из них. От XVII века дошел «Летописец Владимирского собора» — перечисление святынь в храмах Владимира. Там четко говорится: «В Успенском девичьем монастыре [Княгинином. — Д. В.] в церкви Успения Пресвятой Богородицы, в приделе Рождества Христова, на южной стороне в стене гробница, а в ней лежит великая княжна Евдокия [дочь Александра Невского. — Д. В.], нетленна и одежды целы. А возле нее в другом гробу, каменном же, лежат мощи великой княгини Александры. В том же приделе на левой стороне, на каменном же гробу лежит великого князя Александра Невского княгиня Васса, в схиме…» Этот «Летописец Владимирского собора» — памятник поздний и не во всем достоверный. Трудно определить, насколько можно ему доверять, нет ли в нем путаницы, но и совсем сбросить его со счетов также нет достаточных оснований. А по нему выходит, что жен у Александра Ярославича было две.

А вот еще один вопрос без четкого ответа.

В 1251 году[147] посланец Александра Ярославича новгородский боярин Миша вел переговоры с конунгом Норвежским Хаконом Старым. Новгородское посольство имело две задачи. Во-первых, сделать предложение о мире и разграничении владений на землях карелов и финнов. Во-вторых, заняться сватовством к Кристин, дочери Хакона Старого: не отдадут ли ее за Василия, сына Александра Ярославича?

Летом 1252 года в Новгород прибыло ответное норвежское посольство. Александр Ярославич заключил с норвежцами договор о разграничении русских и норвежских владений на землях карелов и финнов. Это доброе соглашение просуществовало недолго, но все же явилось очевидным успехом его дипломатии.

О переговорах