✓ Гипноз и схожие методы ни при каких обстоятельствах не могут использоваться теми, кто недостаточно хорошо знает об их ограничениях, назначении, применении и противопоказаниях.

✓ Врачи, практикующие направленную внутрь (реконструктивную) психотерапию[4]или ее вариации, должны пройти исчерпывающую подготовку, в ходе которой особое значение будет уделяться пониманию силы трансференции, риску контртрансференции и природе памяти. Многие терапевты, считающие себя «экспертами», на самом деле заблуждаются, не признавая собственных профессиональных границ в психотерапии. Эта проблема близка проблеме врачей, которые справляются с простыми хирургическими процедурами и на этом основании считают, что им под силу успешно пересадить сердце.

✓ Нужно признать важность риска, возникающего, когда в психотерапию вмешиваются личные убеждения, чувства и конфликты лечащего врача. Психотерапия для самого лечащего врача или тщательное наблюдение за его работой в ходе профессиональной подготовки снизит, но не исключит такого риска.

✓ Отличные/разнящиеся мнения все более распространяются в терапевтических и хирургических процедурах и могут оказаться более ценными для пациентов, которые уже начали или готовятся начать интенсивную терапию.

Вывод: обман и самообман пациента и врача влияет на результаты психотерапии. Податливость памяти очень важна. Хотя серьезные обвинения в сексуальном насилии, пережитом в детстве, после восстановления памяти привлекли особое внимание, искажения воспоминаний из-за необъективности лечащего врача также стали пугающе частыми в психотерапии. Риску, связанному с неудачной психотерапией, подвергается не только сам пациент, но и третьи лица.

Пациенты, прибегающие к психотерапии, почти всегда нуждаются в корректировке чувств, настроений и мыслей, которые их тяготят. В другой ситуации — при реформировании мышления — человек невольно вовлекается в попытку произвести определенные психологические изменения.

Проанализируем исторические факты, чтобы лучше понять внедрение фальшивых воспоминаний, которые приводят к ложным признаниям. В середине 1950‑х годов возник серьезный интерес к отчетам о попытках коммунистов как в Советском Союзе, так и в коммунистических странах Азии «промыть мозги» политическим заключенным, изменить убеждения (и воспоминания) этих людей, а не просто наказать, как обычно поступали с такими преступниками (Берле, 1957). Военнопленные считались государственными преступниками. В отношении их также применялись методы реформирования мышления. Американцы, попавшие в плен в ходе Корейской войны (1950–1953), и захваченные члены военного формирования Пуэбло (1967–1968) утверждали, что корейцы старались изменить их убеждения. Давление на членов Пуэбло было особенно масштабным. От них силой добивались признания и «воспитывали» через наставления и демонстрацию силы (Форд, 1975). Некоторые американские военнопленные в Корейской войне подвергались интенсивным попыткам реформировать мышление, и лишь некоторым удалось остаться верным Родине. На первый взгляд, это очевидный показатель успеха в изменении убеждений (Сигал, 1954).

Коммунистический и другие режимы, прибегающие к реформированию мышления, пользуются простыми методами (Бмдерман, 1957; Хинкл и Вольф, 1956, 1957; Лифтон, 1957; Сигал, 1954).

Когда заключенный почти теряет психологическое равновесие и нуждается в освобождении, отношение изменяется на умеренную снисходительность. Дознавателя, возможно, незнакомого человека, представляют жертве, которая в этот момент так нуждается в человеческом общении, что видит в дознавателе потенциального спасителя. Важный момент в трансформации мыслей — изменение давления, которое снижается благодаря одобрению и признанию. От жертвы добиваются «признания» часто в форме длинного письменного отчета о своей личной истории. Специалист по реформированию мышления прочитывает историю вместе с жертвой и туманно хвалит ее за отдельные места, но его похвала была двусмысленной и в общем указывала на неудовлетворенность написанным. Так повторялось много раз, и история развивалась. Жертва часто испытывала значительное облегчение, когда его историю наконец принимали. Личные истории жертвы, записанные на бумагу и сохраненные в памяти, значительно изменялись, чтобы отвечать чужим требованиям. Эти новые воспоминания, представленные как признание, оказываются сложной смесью рационализации, измененных воспоминаний и — вымысла.

ЗАКЛЮЧЕННЫЕ ВОСПРИИМЧИВЫ К ТРАНСФОРМАЦИИ МЫСЛЕЙ ИЗЗА ВЫНУЖДЕННОЙ ИЗОЛЯЦИИ, ДЕГРАДАЦИИ, УГРОЗ, СТИМУЛИРУЮЩИХ СТРАХ, РЕГРЕССИЮ И ПОВЫШЕНИЕ ВНУШАЕМОСТИ.

Китайцы и корейцы чаще использовали групповые процессы как средство добиться реформирования мышления. В группу входили от шести до восьми заключенных, толпившихся в маленькой камере. Такое размещение обусловливало эмоциональную наготу и ощущение собственной никчемности, которые вызывали критическое отношение заключенных к себе, спровоцированное постоянным переписыванием автобиографий. В таких группах рождалось необыкновенное давление схожести положения (см. «Групповое сознание», глава 13), что усиливало процесс реформирования мышления. Хинкл и Вулфф (1956) писали, что «наивысшие достижения правильной рационализации и принятия в группу связано с чувством облегчения, которое иногда воодушевляет, а иногда обладает чертами религиозного «обращения».

Такое описание реформирования мышления не просто отдаленно напоминает некоторые формы психотерапии, особенно типы консультаций, сориентированных на восстановление воспоминаний. Пациент, уже испытывающий стресс, может пойти к терапевту, который будет неоднократно задавать ему вопросы, касающиеся детства. «Воспоминания» о пережитом насилии или других травмах прошлого по-разному усиливаются. Например, благодаря принадлежности к группе и чтению определенной литературы. Сравнение с религиозным «обращением», сделанное Хинклом и Вулффом, вполне уместно при данных обстоятельствах.

Современные средства массовой информации часто освещают ситуации, в которых серьезные обвинения, сделанные жертвой, отрицаются обвиняемым. Многие обвинения справедливые, другие ложные.