Обернувшийся нетерпеливо Костов при этих словах поморщился. Опять о красоте… Девушка, заметив это, рассмеялась:

— Шучу, шучу! Так скажу, задаром, за красивые глаза — и замахала на него руками.

— Ну? — поторопил ее мент. — Говори, что хотела.

Диана выдержала паузу, а потом торжественно провозгласила:

— Я узнала ее.

«Узнала? Узнала в темноволосой шлюхе тележурналистку, ведущую «Культурных новостей» на восьмом канале? Ерунда, не может быть, такие, как эта Диана, «Культурных новостей» по телевизору не смотрят…» — терялся в догадках Костов.

— Ну? — снова поторопил он девушку. — Что это значит?

— Она приходила к этим моим придуркам-абитуриентам. Ну, помнишь, когда я мужика мертвого на траве обнаружила? Я сбежала от компании мальцов с семнадцатого этажа, они меня три дня держали взаперти, трахали… Так вот, в ту ночь, когда я смылась, она после полуночи вместе с каким-то парнем к хозяину квартиры приходила базарить… Я ее видела из комнаты. Вернее, базарил парень, а она — с ним. Речь о деньгах шла, должок какой-то или что-то в этом роде, чуть до драки не дошло. Но все же не дошло… Между прочим, потом… ха-ха! Она его в коридоре к стене прижала… Не утерпела. В оборот взяла — будь здоров! Парень, правда, поддатый был, не сильно сопротивлялся… Они там же в углу и перепихнулись. Точно тебе говорю: шлюха она по призванию! Абитуриенты в соседней комнате были, а я из-за двери все видела. Такое зрелище! Когда люди предаются этому делу со страстью — любо-дорого посмотреть! То-то мне все мерещилось — где-то я эту черненькую уже видела, где-то видела… Никакая она на самом деле не черненькая, а вовсе даже светленькая…

— Спасибо, солнышко. Век не забуду. — Костов послал девушке воздушный поцелуй и кинулся вон из тесной комнаты.

— Эй! — закричала ему вслед Диана. — Может, все-таки придешь завтра вечером?

Корсажи, трусики-стринг, комбидрессы, пояса с резинками, чулки в сеточку и с кружевом, лаковые топы экзотических цветов, бюстгальтеры самых вычурных фасонов… Надежда перебирала всю эту мануфактуру деловито, без эмоций — подумаешь, нравилось бедняжке Соловей коллекционировать белье! Кому что нравится. А эти чулки в сеточку с мушками — очень даже ничего! А вот этот лифчик — в искусственных розочках — пожалуй, слишком прибамбасистый… Увлеченная Надежда вертела в руках бюстгальтер, не замечая косых взглядов стоящего неподалеку Костова. Обыск на квартире Соловей пока мало что им дал — только гору этих женских причиндалов, которые у опера в отличие от Надежды вызвали лишь тошноту и приступ брезгливости.

Невинное развлечение. По утверждению психологов, женщина, носящая дорогое качественное фантазийное белье, чувствует себя в жизни увереннее и добивается больших успехов в карьере, чем умница и красавица, не придающая никакого значения изящному исподнему. Казалось бы, какая разница? Не бельем же карьеру вершат — ан нет! Надень ты хоть костюм от Армани за пару тысяч баксов, а если у тебя под низом изделие фирмы «Верхние Вешенки», никаких подарков от судьбы не жди. «Чушь! — фыркнул про себя Костов. — Бедных женщин держат за идиоток. Психологи… Обыкновенный рекламный трюк производителей дорогого женского белья. Главное — создать миф о чудодейственных свойствах товара и убедить покупателя, что он — избранный».

Надежда продолжала изыскания, доставая из комода все новые и новые предметы женского туалета, вот последовали… кожаные трусики, кожаный на шнуровке топ… высокие черные нейлоновые перчатки…

Костов отвернулся.

— Ничего не понимаю, — сказал он в сторону. — Все это садо-мазо… Хобби у Соловей такое было, что ли, — проституция?

— А может быть, ей на телеканале такое журналистское задание дали — изучить ночную жизнь Москвы… — невнятно отозвалась Надежда, она сосредоточенно, низко наклонив голову, рылась в ящике комода. Когда она распрямилась, в ее поднятой руке был зажат искусственный резиновый фаллос, извлеченный из недр бельевого ящика. В другой — пачка «поляроидных» снимков веером, на которых, издали было видно, запечатлелась покойная Алена в разных позах и комплектах белья. Надежда стояла с находками, как с рождественской свечкой и поздравительными открытками в ожидании начала праздника.

— Положи обратно, — сказал ей на секунду вновь повернувшийся к комоду Костов. — Хватит этой муры.

Домой к Соловей они приехали на следующее после обнаружения трупа утро прямо из «Останкино», где сообщили коллегам журналистки о ее кончине и прихватили с собой Марфу — на всякий случай. Она бывала у товарки, знала, как здесь все должно было выглядеть, и могла помочь при осмотре квартиры. Сейчас репортерша стояла за спиной у Костова, и глаза у нее были как тарелки.

— Невероятно! — пролепетала она, наблюдая Надежду с найденным резиновым изделием и откровенными карточками в руках. — Этого не может быть. Дуся… Это так на нее не похоже… Ей подбросили…

Костов подумал: «Показал бы я тебе ее фотографии — как она лежит в луже, залитая кровью, с задранной юбкой… Но не буду, жалко мне тебя. Вот тогда бы ты не говорила «подбросили»…»

Эти фотографии Костов показал Абдулову и через секунду чуть не пожалел, что сделал это. Оперу и в голову не приходило, что мужик может быть столь чувствительной персоной. Абдулов повел себя как кисейная барышня. Телезвезда побелел как полотно, губы у него затряслись, а лоб покрылся испариной. Он, как рыба, начал хватать ртом воздух, а дрожащими руками шарить по столу в поисках сигарет и зажигалки. Эти шарящие по столу руки… Костов сначала не понял, что Абдулов просто хочет закурить. Казалось, тот тронулся умом. Опер наблюдал за двигающимися беспорядочно руками и, напротив, неподвижным, застывшим бессмысленным лицом Абдулова и не знал, что предпринять. Вызывать «Скорую»? Бежать за нашатырем и валокордином?

Лишь сделав первую глубокую лихорадочную затяжку, Абдулов немного пришел в себя, но в течение всего разговора был заторможен, отвечал невразумительно после долгих пауз и мыслями витал где-то далеко от «Останкино».

— Вам плохо? Вызвать врача? — осведомился у него Костов, но Абдулов энергично замотал головой — мол, нет-нет, спасибо, мне уже лучше.

— Просто… — Абдулов сглотнул, — я никак не приду в себя. Сначала Олег, теперь Дуся…

— Да, странный у вас случился мор, — поддакнул Костов, но тут же извинился за неподобающий тон. «Черт! Теряю чувство реальности и меры, — ругнулся на себя Костов. — Не все вроде тебя, что ни день, трупы разглядывают, все-таки помни… Для них это шок».

Ничего ценного из беседы с Абдуловым он не извлек. Для того поведение Соловей, которую не видели и не слышали на работе около месяца (неделю у Дуси было окно, а потом она внезапно, наплевав на все рабочие планы, позвонила по телефону в отдел кадров и, ничего не объяснив, взяла отпуск, чем привела всю команду в ярость), тоже оставалось загадкой. Раньше такого никогда не случалось, она всегда связывалась с коллегами. Требовалось согласовать план съемок, утвердить сюжеты, заказать камеры — словом, все как обычно. Администраторы ей звонили, оставляли сообщения, но толку никакого не было, такое впечатление, что дома она не появлялась и записей на автоответчике не читала.