Но одно дело – быстрый сон, полностью зависящий от того, как себя настроить, подготовить. И совсем другое – сновидение, приходящее по собственной воле и обретающее произвольную форму, порой входящее в затуманенный разум такими гранями, что встаешь с твердым ощущением, будто тебя всю ночь избивали батогами.

Очнувшись, Грид не помнил, какая именно гадость ему приснилась, но головная боль и зудящие мышцы намекали на очередной кошмар, в спешке вытолкнутый из памяти, но успевший наследить в теле. Не помогли ни припарки Фельде, ни щедрая порция мяса со сладким отваром – настроение и самочувствие быстрее ветра катились под откос, и лишь ранняя зарядка – через силу, через муки – вернула бодрость духа и жажду действий.

Желудь встретил хозяина восторженным лаем, доложив, что во время дежурства ничего подозрительного замечено не было, и после перекуса присоединился к упражнениям, прыгая за бревном и хватая его зубами. Но сушина оказалась ему не по пасти, и чтобы немного сгладить вину за вчерашнее, Герман отломал ветку потоньше и поиграл с песиком в «перетягивание каната».

Тварюшка с остервенением мотала башкой и тянула палку, рыхля коготками землю, а когда не могла сдвинуть соперника ни на шаг, начинала скулить на всю поляну. На визг тут же прибежали Ярослав с дочкой, убедились, что все в рамках дозволенного, и разошлись по делам. Гриду же стало интересно, насколько хватит терпения щенку, но тот вцепился в ветку мертвой хваткой и не отпускал до тех пор, пока парень не сдался.

Заполучив долгожданную добычу, кутенок задрал нос, вернулся на лежбище и принялся грызть сухое дерево, как лакомую косточку. Вот уж правда: сладко не то, что дали, а то, что взял сам.

Отшельники вскоре ушли на охоту, «львы» разошлись по постам. Фельде по привычке чах над своими препаратами, как Кощей над златом, и пленник остался один на один с лохматым уродцем. Первый час занятия шли, как по маслу – приседания, рывки, становая тяга, но затем внутреннему зверю надоело торчать на одном месте, и он настойчиво попросился на волю, натянув поводок так, что хозяин с трудом устоял на ногах.

Размахивать бревном, когда сила бьет фонтаном – кощунственное расточительство. Это как раздобыть крутую пушку с редчайшим обвесом и забивать ею гвозди или рыхлить грядки в парнике. А, плевать! Всего раз живем, и коль уж вряд ли удастся встретить почтенную старость и уйти на покой в добром здравии и с сединой на висках, то и нечего разбазаривать волшебный подгон на всякое фуфло. К тому же, от коротенькой пробежки хуже никому не станет. Но вот беда – усатый ушлепок велел ни на шаг не отходить от псины.

С другой стороны, дед не запрещал взять кабысдоха с собой, и если тварь все время будет рядом, значит, и наказ нарушать не придется. А начнет быковать, получит конкретный ответ: в следующий раз выражайся яснее и ставь условия четче, а до тех пор закон – что дышло.

– Эй, шняга хвостатая. – Парень посвистел, приманив кутенка. – Гулять пойдешь?

Желудь не знал ни слов, ни команд, но с охотой откликнулся на доброжелательный, спокойный тон и плюхнулся к ногам парня, рыхля обрубком листву.

– За мной, нечисть.

Песик гавкнул и засеменил следом, вихляя задом и чуть прихрамывая. Герман выбрал путь через самое сердце дубравы, где деревья стояли впритирку, тропы завалило буреломом и на каждом шагу встречались полузасыпанные окопы. Естественная полоса препятствий лучше любого рукотворного тренажера – пройти легко, а пробежать с полной выкладкой, не разодрав лицо о сучья, не переломав кости – вот это настоящее испытание. Не то что возня с тупым чудиком, выдуманная не менее тупым отшельником. Зачем? Для чего? Он и сам, поди, не знает. Как в том анекдоте про пахана и шестерку: плевать, что финкой быстрее, главное – чтобы ты заколебался. Свалил работу на чужие плечи и мается своими делами, а потом разведет руками перед шуховцами и заявит с кислой рожей: не повезло, не фартануло, негодного вы ученика выбрали, я и так, и сяк, а ему хоть бы хны. Но если что – мы в расчете, все счетчики и обязательства погашены.

Наперсточник сраный…

Да и хер с ним. С каждым днем цепь короче, а зверь покорней. Еще неделька-другая – и шелковым станет, будет являться по первому зову, и уж тогда старому пройдохе несдобровать. Победа над ним – это начало славной мести, ведь в очереди еще столько ублюдков, что всех пальцев не хватит сосчитать. И не беда – с усмиренной мощью Грида на всех хватит: как говорится – все уйдут обиженными.

Позади раздалось жалобное подвывание: щенок вскарабкался на перегородивший тропу валежник и застрял. Коготки драли кору, но не могли надежно зацепиться за ствол. Чудик дергался, ерзал пузом по стволу и карабкался изо всех сил, но не выходило ни туда, ни обратно.

– Вот же валенок. – Герман взял спутника за шкирку с таким выражением, будто поднял кус разлагающейся плоти, и швырнул на тропинку.

Желудь поднялся не сразу – сперва выпрямил передние лапы и часто задышал, и лишь переведя дух, встал и отряхнулся, забрызгав парня липкой слизью.

– Шевелись, рохля. У нас пробежка, а не прогулка.

Развернувшись, пленник помчал, до жгучей боли напрягая мышцы и выдыхая раскаленный воздух. Преграда под ногами? Прыжок! Над головой? Подкат – и плевать на выпачканную и потертую одежду. Стоит обуздать тварь – и он по щелчку получит лучшие шмотки, снарягу, оружие… да все, что захочет. Скинет Капитана с трона, захватит Завод и вернется на район королем. Да хрена там район – не пройдет и месяца, как весь город ляжет под нового вожака. Кто быканет – в расход, остальные – на поклон: пыли на берцах хватит каждому.

Грид сиганул на высоту собственного роста, ухватился за ветки и обезьяной перемахнул через рытвину. Соскочил, кувыркнулся и помчал дальше, наслаждаясь кипением крови. Добравшись до кромки леса, вскинул подбородок и выдохнул пламя из груди, пронзительным ревом пролетевшее над домами, изрытыми палисадниками, рубероидом гаражных крыш, стеклами торговых центров, позолотой куполов, серыми артериями дорог, парками и водной гладью. Это – еще не вызов, но предупреждение: молодой пес набирается силы и скоро заявит права на власть. Все или ничего. Победа или смерть.

Окраины взорвались ответным лаем – настороженным, любопытным, выжидающим. И только рядом не раздалось ни звука, хотя Желудь уж точно должен был подать голос.

Пропажа нашлась за считаные минуты – ослабевший запах привел к черному комочку под поваленным деревом. Щенок в очередной раз застрял, но человек ушел в отрыв, забыл обо всем, кроме горячки бега, и не услышал крика о помощи. Зверенышу удалось преодолеть препятствие самостоятельно, но слишком дорогой ценой. Впалый живот чуть заметно вздымался и опадал, с каждым мгновением дыхание замедлялось. И все же он нашел в себе силы привстать и завилять хвостом – мол, все в порядке, хозяин, просто малость устал. Извини, что пришлось тебе возвращаться, но за тобой не всякий взрослый и здоровый кобель поспеет, куда уж мне. Но не волнуйся, я уже отдохнул. Сейчас помчим вместе, только не злись, не ругайся – теперь-то не отстану.

Кутенок прошел полшага, цепляя траву кончиком языка, и завалился на бок. На последнем выдохе подался лизнуть протянутую руку, но Герман поморщился и отдернул ладонь, как от зашипевшей гадюки. Чудик мотнул башкой, подставляя лоб, и затих, не дождавшись ни ласки, ни прощения за свое уродство, из-за которого большой двуногий пес не захотел с ним играть и принимать за равного.