К столику подошел официант, убрал приборы.

– Что-нибудь еще будете заказывать?

Павел посмотрел в меню с некоторым сомнением. Можно бы, конечно, но куда уж больше! И так объелся сверх всякой меры. Как бабушка говорила, «сам сыт, а глаза голодные».

– Нет. И счет принесите.

Он полез в карман за бумажником. Пальцы наткнулись на что-то маленькое, твердое… Павел вытащил на свет божий свой талисман. Он и сам удивился, что за целый день ни разу не вспомнил о нем. Ну да, конечно, до того ли ему было!

В талисмане больше не было ничего особенного. Обыкновенный черный камешек немного необычной формы, гладкий, отполированный, блестящий… Похож на агат или обсидиан, или как они там еще называются. На Арбате море таких поделок.

– Ваш счет, пожалуйста.

Павел поспешно сжал талисман в кулаке. Почему-то он смутился, словно боялся быть застигнутым за чем-то недостойным. Пожалуй, теперь он ему больше не нужен. Глупо надеяться, что какой-то камень может принести удачу, и не полагаться на себя самого!

Он хотел было оставить его здесь, на столе, под салфеткой, но в последний момент передумал и сунул обратно в карман. Мало ли что… Может, еще пригодится.

И вообще, пора бы двигать отсюда. Скоро у Марьяны (то есть у Нади! Теперь про себя он называл ее только так) закончится рабочий день, надо пойти встретить ее. Павел почувствовал, что уже скучает.

Он расплатился и вышел из кафе.

Ровно в шесть Марьяна стояла у выхода из офисного центра. Она чувствовала себя совершенно растерянной. Целый день даже работать толком не могла… Кандидату, пришедшему устраиваться на должность менеджера по ценным бумагам, она учинила форменный допрос о том, сколько лет он за рулем и попадал ли в аварии, претендента на вакансию водителя спрашивала, что такое индекс Доу-Джонса, перепутала показатели в отчете о проведенном тренинге по мотивации персонала…

Виноват во всем был, конечно, Павел. Она видела его лицо, его улыбку, его руки, без конца прокручивала в памяти каждое слово. Неужели вот оно, то, настоящее, чего она ждала так долго? Вроде бы нет в этом человеке ничего особенного, он не олигарх, не плейбой и даже не бог весть какой красавец, но при одной мысли о нем сердце летит к небесам и на лице против воли появляется идиотски-радостная улыбка. И бабушке он бы, наверное, понравился…

Но почему он не позвонил ей ни разу? Даже SMS не отправил. Она надеялась увидеть его в буфете во время обеденного перерыва, хотя бы мельком, чтобы обменяться взглядами, но почему-то он не пришел. Может быть, слишком занят? У ехал в суд или на деловую встречу? Или просто забыл о ней, сочтя эту ночь просто маленьким приключением, приятным, но не заслуживающим особого внимания. Как говорится, «постель – не повод для знакомства».

Думать об этом было страшно. Неужели сейчас, когда она впервые за много лет почувствовала себя такой счастливой, такой по-настоящему живой, придется снова натолкнуться на ледяную стену, спрятать свои чувства поглубже и залить тройным слоем цемента? Нет, нет, это было бы слишком жестоко! Неправильно как-то, несправедливо.

Марьяна изо всех сил гнала прочь дурные мысли. В конце концов, она ведь не девочка-подросток, которая впадает в отчаяние только из-за того, что мальчик не пригласил на дискотеку! Она убеждала себя, что надо идти домой, нечего мерзнуть здесь, что Павел непременно объявится рано или поздно и сам все объяснит, и даже если нет – в конце концов, его дело, скатертью дорога, не очень-то и хотелось… И все равно стояла на пронзительном зимнем ветру и упорно искала его взглядом. Коллеги расходились по домам, кто-то махал ей на прощание, и Марьяна, принужденно улыбаясь, махала в ответ. «Пока, счастливо, завтра увидимся…»

Она уже почти отчаялась дождаться его и медленно, нога за ногу побрела к метро, когда издали заметила знакомую фигуру в сером пальто, распахнутом на груди, несмотря на холод. Букет алых роз пламенел у него в руках, словно факел.

Марьяна отчаянно замахала ему рукой. Она забыла о том, что их могут увидеть (и увидят непременно, все как на ладони!), о том, что у нее могут быть неприятности… Какое это все имело значение, если Павел был здесь и улыбался так, словно сто лет ее не видел и ужасно соскучился! Лицо его было освещено изнутри этой улыбкой. Сжимая в руках цветы, он почти бежал ей навстречу.

– Привет!

– Привет. А по какому случаю цветы?

– У нас юбилей, – очень серьезно ответил он, – ровно один день знакомства. – И зачем-то уточнил: – Близкого.

– Спасибо. – Марьяна осторожно взяла букет, чтобы не оцарапаться о колючки.

– Пойдем скорее к машине! Холодно очень.

В другое время Марьяна возмутилась бы таким покушением на ее свободу, но сейчас отнеслась как к чему-то само собой разумеющемуся, как и к тому, что ехали они к ней домой. В глубине души было даже приятно, что можно на кого-то положиться и не отстаивать бесконечно свое право на независимость. Место пассажира определенно стало ей нравиться!

По дороге Марьяна весело болтала, описывая свои сегодняшние злоключения, но Павел, казалось, вовсе не слушал ее, думая о чем-то своем. Вид у него был совершенно отсутствующий, так что трудно было поверить, что всего каких-нибудь полчаса назад он бежал ей навстречу с цветами.

Наконец Марьяна не выдержала:

– Паша! Тебе неинтересно?

Он покачал головой:

– Нет. Не в этом дело.

– А в чем же тогда?

Он свернул к обочине и остановил машину. Взглянув ему в лицо, Марьяна сразу притихла. Видно, что-то гнетет его… Павел взял ее за руку и очень серьезно сказал:

– Я понял две очень важные вещи. Во-первых, я тебя люблю и хочу быть с тобой. Официально или нет – это как ты захочешь.

Марьяна почувствовала, как кровь приливает к лицу. Кто бы мог подумать, что предложение руки и сердца делают вот так – сидя в машине на обочине запруженной другими автомобилями трассы? Нет ни романтического ужина, ни тихой музыки, ни кольца, как в американском кино… Да какая к черту разница! Совершенно все равно, где и как быть счастливой.

В одну минуту она прокрутила перед глазами фильм о прекрасном будущем – дом, дети, совместные отпуска, общие интересы, походы в кино и на выставки… В конце концов, они еще молодые, у них вся жизнь впереди.

– Ну а во-вторых? – кокетливо протянула она.

Павел сразу помрачнел. Он помолчал недолго, как будто подбирая слова.

– Знаешь, тут такое дело… Я решил уйти с работы.

Бабах! Марьяна почти физически почувствовала удар.

Словно она выстроила для себя хрустальный замок – хрупкий, изящный, сверкающий в лучах солнца, и вдруг чья-то грубая и жестокая рука бросила в него камень. Миг – и от мечты остаются одни осколки. С одной стороны, непонятно было, почему вдруг Павел решил оставить хорошее место, ведь нигде больше нельзя рассчитывать на такую зарплату, и положение его сразу станет более чем неопределенным, а с другой… Она вспомнила газету с размытой Гошкиной фотографией, тихий, шелестящий голос Таниной мамы по телефону, и ей вдруг стало страшно. А что, если… Нет, нет, этого не может быть!