глаза открыты, я смотрю на поверхность воды, темная фигура вырисовывается совсем рядом.

Неужели я умерла? Это был ад?

Попытка пошевелиться на этот раз прошла удачнее, но ко мне были привязаны какие-то провода. Я с усилием открываю глаза, веки тяжелые, глаза болят, зрение расплывается и фигуры движутся одновременно. Рядом со мной усиливается писк.

— Амелия?

Этот голос.

Глубокий, акцентированный голос, баритон и тембр, вызывающий во мне жуткое чувство спокойствия.

— Mondo mia, — склонился надо мной Габриэль. — Ты очнулась.

— Я умерла?

Его рот слегка искривляется в ухмылке, и мои глаза словно застывают в этом выражении, улыбки достаточно, чтобы на его щеке появилась ямочка.

— Нет, leonessa, ты жива.

— Что случилось? Где Линкольн?

По его лицу ползет тьма, стирая улыбку.

— Ты была в бассейне. Он в безопасности, с моей матерью.

Я киваю, облегчение проникает в меня, и непрекращающийся писк у меня под боком замедляется. Линкольн был в безопасности, но его слова подтверждают мои воспоминания.

— Да, я была.

— Ты не умеешь плавать, да?

Я не пытаюсь лгать, отвечая: —Нет, — он тяжело выдыхает через нос. — Я ударилась головой?

Выражение его лица становится хмурым, и он на мгновение замолкает, прежде чем выдавить из себя одно слово.

— Да.

Но это еще не все, он что-то недоговаривает. Я открываю рот, чтобы спросить что-то еще, но тут открывается дверь и входит Атлас.

Его глаза сталкиваются с моими, когда он замирает в дверях.

— Атлас, — рычит Габриэль. — В чем дело?

Я не слушаю их слов, застряв в вихре паники, которая начинает бурлить у меня в животе. Я не ударялась головой. Не ударялась. Кто-то ударил меня.

Человек пытался убить меня. Утопить меня.

Я не ощущаю боль, когда рывком сажусь, а дыхание вырывается из груди.

— Они… он… они пытались убить меня!

Габриэль хватает меня за плечи, пытаясь остановить, но я смотрю не на него, а на его брата. Я никогда не рассматривала их, я даже не могу сказать, кто сейчас именно стоит передо мной.

— Амелия, — Габриэль берет меня за подбородок, заставляя посмотреть на него. — Ты помнишь кого-то?

Я судорожно трясу головой.

— Я не могу! Я не видела!

— Все хорошо, все хорошо, — успокаивает он.

— Амелия, — говорит Атлас от двери. — Ты уверена, что не помнишь? Все произошло быстро, возможно, ты просто ударилась головой.

— Атлас, — предупреждает Габриэль.

— Брат, мы не можем слепо обвинять наших людей в предательстве, основываясь на словах человека, который даже не помнит, что произошло. Это была напряженная и опасная ситуация, разум может сыграть свою роль.

Когда Габриэль делает шаг вперед, я хватаю его за запястье.

— Не надо.

Он останавливается, но снова смотрит на брата.

— Мои люди. Мой город. МОЯ ЧЕРТОВА ЖЕНА! — его рев эхом отдается в комнате. — Где ты был, когда она была в бассейне, Атлас? — уже спокойно спрашивает он.

Атлас насмехается и качает головой.

— Хватит с меня, брат, — он начинает уходить.

— Не поворачивайся ко мне спиной, Атлас.

Атлас делает паузу и снова оборачивается к Габриэлю, а я сижу молча, сглатывая желчь, поднимающуюся в горле. Его глаза перескакивают на меня, выражение лица меняется, совсем немного, но достаточно, чтобы заметить. Я увидела не агрессию, а что-то другое, что-то, чему я не могу дать названия, но оно также быстро и исчезает.

— Конечно, — он насмехается, сделав поклон. — Не хотел обидеть.

— Убирайся, — приказывает Габриэль. — Но мы еще не закончили.

Атлас уходит из комнаты.

— Амелия, мне нужно, чтобы ты постаралась вспомнить, хорошо?

— Я не могу, Габриэль, но там кто-то был, я знаю это.

— Я верю тебе, — успокаивает он. — Я верю тебе, хорошо?

***

Я остаюсь в больнице еще на день, прежде чем меня выписывают, и ни разу Габриэль не уходит. Он остается в кресле рядом с кроватью, спит, когда я сплю, а когда надо уходить, он держит меня рядом. Я отказалась от инвалидной коляски, мне это было не нужно. Головокружение было периодическим, это симптом травмы головы, как сказала женщина-медсестра, отвечающая за меня.

Думаю, Габриэль разрешил покинуть больницу только потому, что у него в доме был свой врач.

— Осторожно! — Габриэль огрызается, когда мы входим в приемный покой больницы, и объектом его гнева становится миловидная медсестра, которая торопилась.

— Габриэль, я в порядке, прекрати.

Он бросает на меня взгляд и крепче прижимает к себе, обхватывая так, будто каждый человек в поле зрения — враг.

Люди обходят его стороной, пока мы идем к двери, и у входа нас ждет машина. Я проскальзываю внутрь после того, как Габриэль открывает дверь, и замечаю за рулем незнакомого мне мужчину.

— К дому, — приказывает Габриэль.

Водитель кивает, и, когда он двигается, его куртка немного поднимается, показывая пистолет за поясом.

Я изучаю его еще немного: светловолосый, широкоплечий, чертовски крупный. С татуировками, выглядывающими из воротника рубашки.

Он встречает мой взгляд в зеркале и ухмыляется.

Мое сердце просто замирает.

Он был чертовски страшен.

— Амелия, это Энцо.

Мужчина ворчит. Ворчит.

— Он мало говорит, — пожимает плечами Габриэль, откидываясь на спинку сиденья. — На ближайшее время я попросил его присмотреть за тобой.

— Присмотреть за мной? — пискнула я.

Энцо подавляет смех, а я злобно смотрю на Габриэля.

— Что ты имеешь в виду?

— Пока я не поймаю того, кто это делает… — его глаза переместились на швы на моей голове. — Я не хочу, чтобы ты оставалась одна, а я не могу сейчас доверять новым людям.

— Но ты доверяешь Энцо?

Этот человек казался скорее зверем, чем человеком. Господи Иисусе.

— Да. Я не могу быть рядом все время, поэтому, когда меня не будет, Энцо согласился быть твоим телохранителем.

— Телохранитель. Энцо.

Возможно, моя голова еще плохо работала, потому что я не могла расслышать его правильно.

— Да.

— Зачем мне телохранитель!?

— Нам действительно нужно это обсуждать, leonessa?

— Но…

— Ты можешь сразиться со мной позже, — Габриэль поднимает мою руку, проводя большим пальцем по небольшому синяку на том месте, где медсестра делала прокол для капельницы. А затем он шокирует меня, поднося тыльную сторону ладони к губам и нежно целуя ее.

— Я испугался, — шепчет мужчина.

Внезапно перегородка между передним и задним сиденьями начинает подниматься, загораживая Энцо. Габриэль слегка улыбается.

— У ублюдка что-то не в порядке с проявлением чувств, — шутит он.

— Габриэль…

Габриэль поднимает свои огненные глаза, чтобы встретиться с моими.

— Я думал, что потерял тебя еще до того, как ты появилась у меня, Амелия.

— Я в порядке.

Он тяжело вздыхает.

— Прости меня.

— Все в порядке, я прощаю тебя, — поспешно говорю я.

— Я должен был защищать тебя! —