– Merde! Я не собираюсь…

– Ничего делать? И правильно. Оставайся верным псом принца, бегай по его поручениям. Ни к чему помнить, что ты был рожден князем и великим магом. От этого может испортиться аппетит.

– Прекрати! – Андре сам не понял, как выхватил шпагу и прижал де Грасси клинком к стене. – Не смей!.. Ты!..

– Да, я! Последний барон Грасси. Последний, мать твою, не до конца мертвый маг Смерти! Последний, кому не все равно, что происходит с нами… нет, уже с вами! А ты, кто ты такой, Андре? Мальчишка на побегушках? Смиренный сын Храма, готовый отдать ему жизнь и душу, подставляющий левую щеку? Бывший князь, чья честь умерла, не родившись?

– Заткнись, сукин ты сын! – Внутри Андре бурлила ненависть, вот только он начинал понимать, что ненавидит вовсе не де Грасси. И что де Грасси, мать его, прав!

– И что ты сделаешь, если я не заткнусь? Проткнешь меня этой железкой? Очень страшно.

– Развею тебя к демоновой бабушке!

– Очень, очень страшно. – Де Грасси ухмылялся ему в лицо. – Ну так давай, развеивай. Умеешь? Или тебе подсказать?

Зажмурившись, Андре отбросил бесполезную шпагу и, отступив от призрака, рухнул в кресло, закрыл лицо руками.

– Иди ты…

– Пфе. Глупый щенок. Прав был твой отец, толку от тебя…

– Гораздо больше, чем от тебя, дохлятина.

– Вони больше. – Де Грасси снова уселся на подоконник и принялся чистить ногти кинжалом. – А толку ноль. Без палочки.

– Это от тебя толку ноль. – На Андре внезапно снизошло ледяное, прозрачное спокойствие. – Ты мертв, а я все еще жив. И собираюсь жить долго.

– Ну-ну. Жить долго в позе червяка – отличная перспектива. Достойная последнего потомка Мортале и де Грасси.

– Никаких червяков, де Грасси, – Андре холодно улыбнулся и пошевелил пальцами, вокруг которых разливалось мертвенно-зеленое сияние, потихоньку заполняя собой все дыры в его душе. – Ни червяков, ни щенков. Я возьму то, что принадлежит мне по праву.

– Ну-ну. – Де Грасси полюбовался отблесками луны на своем кинжале и улыбнулся так же холодно. – По нынешнему праву тебе принадлежит столб на Гревской площади и телега промасленных дров. Ты некромант, забыл? Таких, как ты, ловят и жгут.

– Если таким как я, хватает глупости это показать, – мысленно потянув зеленое сияние в себя, Андре пронаблюдал, как оно впитывается, прячется, оставляя после себя лишь приятную наполненность и покалывание. Прав де Грасси, теперь мир пахнет и звучит совершенно иначе. Как будто Андре до сих пор был слеп и глух, а сейчас прозрел. – Я не позволю им убить мою мать, даже если для этого понадобится убить и поднять их всех. И я верну доброе имя своей семье.

– Семье Волковых? – Де Грасси скептически поднял бровь.

– Роду де Грасси и Мортале. Я, Андре Вульф, последний барон Грасси, – Андре поднялся, вернул шпагу на место, в ножны у пояса, и шагнул к окну. – А ты научишь меня всему, что должен знать маг Смерти. И расскажешь, кто и зачем уничтожил нас.

На сей раз зеленое свечение глаз де Грасси не показалось Андре ни страшным, ни потусторонним. Нет. Всего лишь – привычным и удобным. Всего лишь способ видеть в темноте.

– Любишь ты длинные пути, – хмыкнул де Грасси и легко соскочил с подоконника. – Не проще ли было сразу пойти со мной в библиотеку?

– Старый мерзавец, – в тон ему хмыкнул Андре.

– Не такой уж и старый, – пожал плечами де Грасси. – Когда братец избавился от меня, я едва разменял девятый десяток. Самый расцвет сил для мага, почти юность!

– Врешь.

– Не я, Андре. Не я вру. А вот кто и зачем…

– Зря они это, – хмыкнул Андре. – Врать нехорошо.

Переглянувшись, они рассмеялись. А через пару минут Андре Вульф, насвистывая и ничуть не затрудняясь полной темнотой, окутавшей спящий Пале-Рояль, шел в Большую Императорскую Библиотеку. Читать газеты за последние пять лет и думать, кто же подставил глупого, доверчивого мальчишку.

– Покойся с миром, Андрей Волков, – шепнул он, проходя мимо едва тлеющей лампадки перед статуей Единого.

Темнота, вытянувшая мохнатые лапы вдоль дворцовых галерей, насмешливо мурлыкнула:

– Покойся с миром.

За изучением газет Андре внезапно понял две вещи. Первая – ему интересно. Ему, вашу мать, интересно разбираться в хитросплетениях политических интриг, лжи и недомолвок. И он вполне способен разобраться, что к чему! Да что там, все эти интриги лишь прикидываются тонкими и хитрыми, а на самом деле – белыми нитками шиты.

– И они верят?.. – отбросив очередной номер очередного «Вранья», вопросил Андре у потолка, расписанного амурчиками. В темноте амурчики были серы в прозелень, и оттого казались распухшими утопленниками. – Де Грасси, ведь это…

– Чем беспардоннее ложь, тем охотнее в нее верит чернь, – процитировал призрак кого-то из романцев, Андре не помнил его имени.

– Я не уверен, что хочу дальше в этом копаться. Перебор вони.

– Не копайся, – пожал плечами Шарлемань, – для начала тебе хватит, а я еще задержусь, все равно у меня бессонница.

И тут Андре понял вторую вещь, то есть осознал то, что уже несколько часов видели его глаза: Шарлемань совершенно материален. Иначе как бы он доставал с полок и листал клятые газеты?!

– Как?

Де Грасси недоуменно воззрился на него:

– Что как? Бессонница?

– Как ты держишь эту демонами драную газету? Ты же призрак!

– А, это! Я ж тебе говорил, иногда я могу быть почти материальным. Недолго, и я при этом почти ничего не чувствую. Да и брать что-то тяжелее газеты мне уже непросто. С другой стороны, ходить сквозь стены и быть невидимым весьма удобно. – И де Грасси, окутавшись зеленым сиянием, вместе с пачкой газет спланировал с верхнего яруса стеллажей к конторке. – Иди выспись как следует. Только не забудь стереть следы своего присутствия здесь… А, темные ангелы, тебя же не учили…

– Чем напоминать, что я неуч, лучше бы показал.

И де Грасси показал. Выдохнул светящееся облачко, рассеял его взмахом руки по всей библиотеке – Андре залюбовался зеленоватым инеем, на миг покрывшим все поверхности и расписавшим их замысловатыми узорами.

– Постепенно научишься их читать, – подмигнул де Грасси. – Мертвые охотно делятся своими наблюдениями с нами. Им же совершенно не с кем поговорить.

– Здесь есть мертвые?

– Деревья, друг мой, тоже когда-то жили. Пока их не убили и не сделали из них мебель и бумагу. Знаешь ли ты, что раньше в библиотекари старались брать только людей с крупицами дара Смерти? Никто лучше нас не чувствует и не понимает книги, никто не может так хорошо сохранить их и вдохнуть в них новую жизнь.

– Да ты романтик.