Звонкая, оглушительная тишина.

Киберпространство, похожее на неистовый смерч, вдруг застыло.

Где-то далеко шел дождь.

Ласковый, теплый ветер касался лица, неся облегчение.

Чужие мысли более не хлестали его рассудок, в наступившем оцепенении вдруг явственно проявилась иная картина: он увидел одинокую фигуру Даши, медленно идущую по пустой улице меж зданий колонии.

Усталая после вахты, но спокойная, умиротворенная, воспринимающая мир с необычной ласковой созерцательностью.

Отражаются звезды в воде,

На дороге как зеркало — лужи…

Теплый ветер заботливо кружит

Над листвою, умытой в дожде…

Это было последнее светлое воспоминание измученной души. Дальше царила чернота.

Рауль уже не мог сопротивляться ее мыслям, нахлынувшим, как приливная волна.

Его разум, с которого сорвали все защитные оболочки, был открыт перед ней.

За все в этой жизни приходится платить. Он понял, что Даша узнала его, смогла обуздать себя, остановиться на миг, но вслед за моментом узнавания, за случайно промелькнувшим светлым образом утраченной души на него вдруг обрушился мутный поток иных воспоминаний.

Вязкие, как патока, образы душили его, обволакивая тягучей чернотой своих помыслов, некуда было бежать, скрыться — везде ее ждала лишь мучительная медленная смерть на мнемонических допросах… призраки погибших во время паники в центральной клинической больнице Аллора следовали по пятам, вопрошая: за что ты погубила нас?

А мимо текла мутно-серая равнодушная река — то были люди, не принимавшие участия в ее судьбе, не создающие проблем, но и не протягивающие руку помощи, ведь каждый из них был озабочен лишь своими мыслями…

Ей некуда было идти. Негде спрятаться от самой себя, и в этой ситуации разум мнемоника пошел по пути наименьшего сопротивления — она сломалась, бежала в мир виртуальных грез, постепенно теряя связь с миром физическим.

Все это ворвалось в сознание Рауля.

Он отчетливо увидел тех подонков, что пытались ее убить, затем появились иные образы, которые были не столь прямолинейны и откровенны в своих действиях, — сломавшийся, утративший волю к сопротивлению мнемоник являлся для них слишком ценным, желанным даром судьбы, который нужно было использовать с величайшей осторожностью.

Они приютили ее. Заботились о физической оболочке, позволяя рассудку погружаться в пучину грез.

В ответ на такую заботу от нее требовалось совсем немного — время от времени присутствовать на борту космического корабля, обеспечивая его безопасность.

Даша понимала, что ее способности мнемоника, помноженные на новые внезапно открывшиеся возможности рассудка, научившегося яростно защищать себя от любых прямых посягательств, используют в личных, корыстных целях, но по большому счету ее не заботил этот факт.

Люди ничем не помогли ей. Одни пытались убить, другие равнодушно проходили мимо, и только несколько образов, притаившись, жили на самом донышке опустошенного, измученного сознания.

Среди них был он, Рауль Шелест, и еще несколько незнакомых ему людей, отнесшихся к Даше с той или иной степенью человечности.

Он вынырнул из водоворота ее мыслей.

Измученный, опустошенный, но не потерявший рассудка.

Теперь он знал, что такое схватка между мнемониками.

— Уходи, — внезапно и отчетливо прозвучал ее голос.

— Даша, ты не должна так жить! Тебя используют! Твое сознание полно ненависти!..

Ее глаза потемнели.

— Люди не сделали для меня ничего хорошего.

— Разве ты не понимаешь, что вскоре умрешь?

— Я не умру.

— Это иллюзия. Ты ушла в несуществующий мир.

— Мне хорошо здесь. Хорошо и спокойно. Уходи. Я должна возвращаться. Если ты намерен помешать мне — подумай, прежде чем действовать. Ты спас меня на Треуле. Я отдала тебе долг. В следующий раз не ручаюсь, что остановлюсь.

Рауль растерялся.

Он не представлял, что смог бы сделать для нее. Сейчас его уже не столь волновал старт «Новы», который не в силах предотвратить ни один человек или машина ни на самом Эресе, ни в околопланетном пространстве. Под воздействием моральной травмы разум Даши потерял понятие о том, сколько внутренних сил она тратит на эффективное противостояние электронным системам.

Патовая ситуация. Он понимал, что не в силах остановить ее.

У нас есть источник информации. Пусть она уведет «Иову», но мы будем знать, кто стоит за этой вылазкой.

— Хорошо, — внезапно согласился он. — Я уйду. Ты сможешь стартовать. Дай мне несколько минут, чтобы отойти на безопасное расстояние. Не хотелось бы сгореть в огне планетарных двигателей, — добавил он, заметив, как насторожились, потемнели ее глаза.

Она некоторое время молча смотрела на фантом Рауля, а затем медленно кивнула.

Он очнулся.

Внешний люк корабля уже начал медленно закрываться, трап втягивался внутрь.

Нужно было торопиться, бежать отсюда, но Рауль, подчиняясь внезапному порыву, шагнул к «Нове» и, сняв с запястья браслет кибстека, успел положить его в шлюз.

Это было все, что он мог сделать для нее в сложившейся ситуации.

Старт корабля не зафиксировала у и одна система слежения.

Он исчез, будто его и не существовало.

Планета Эрес. Несколько недель спустя

Наша жизнь постоянно меняется.

Перемены приходят по-разному, иногда незаметно, крадучись, а порой все случается иначе — неожиданно, болезненно, взрывообразно.

Рауль лежал в постели, но сон не шел.

Он думал Мысли копились в душе, невысказанные, противоречивые, калейдоскоп образов кружил перед внутренним взором, отнимая саму возможность уснуть.

Он сотни раз входил в контакт с кибернетическими системами, выигрывал непостижимые для рассудка обычного человека схватки, но никогда на его жизненном пути не вставал человек с равными возможностями.

Шелест думал не о поражении — его до глубин души потрясло слияние двух рассудков.

Теперь, после всего пережитого, в нем осталась частица ее мыслей, памяти, измученной и опустошенной души. Пусть все перечисленное было облечено в форму обрывочных фрагментарных воспоминаний, но, так или иначе, частица ее сознания тлела в нем, будто непогашенный уголек подернувшегося пеплом костра.

От этого вдребезги разлеталось былое мироощущение, приходили новые чувства, рождались иные животрепещущие вопросы.

Он медленно, день за днем, ночь за ночью, на протяжении месяца погружался в пучину собственного сознания, находя, собирая в нем крохи ее воспоминаний.