Рауль понимал, что изменился. Его тревожили вопросы, совершенно не относящиеся к Эресу. Он перестал нормально спать, не мог больше вести спокойный, размеренный образ жизни.

В первые сутки после инцидента с браконьерами он вообще не ощущал себя как личность.

Голова разламывалась от изматывающей, непроходящей боли, против которой были бессильны медицинские препараты. После обрушившихся на него ударов, которые едва не стерли рассудок. Рауль находился на грани сумасшествия — его мироощущение было разбито, куда бы он ни смотрел, в предметах и явлениях не виделось смысла.

Потом это постепенно начато проходить. Он нашел лишь одно сравнение — контузия, но не физическая, а моральная.

Чтобы не сойти с ума, он принялся заново воссоздавать свою память, и постепенно сознание пришло в норму, но оно уже было не тем, что прежде.

Потом, много дней спустя, у него начались странные галлюцинации.

Рауль уже не пугался этого. Он вообще перестал бояться чего-либо, будто инстинкт самосохранения был утрачен им среди мрачного виртуального пространства растерзанной души мнемоника.

Явления, которые он условно называл галлюцинациями, делились на два типа.

Во-первых, он начал вспоминать события на Треуле, произошедшие отнюдь не с ним, а с Дашей.

Это еще можно было понять. Смутные поначалу видения со временем обретали четкость и проходили осмысление уже в ином сознании. Шелест видел то, что ускользнуло в свое время от Даши, многие детали, проявившиеся в обрывочных воспоминаниях, несли для Рауля совершенно иной смысл.

Особенно тревожно становилось на душе, когда глубины памяти вдруг выталкивали на поверхность сознания образы тех машин, что атаковали колонию.

Даша Лоури воспринимала их как странные механизмы необычной формы, но Шелест, прекрасно владеющий вопросом классификации кибернетических систем и их механических оболочек, понимал: данные механизмы не могут быть идентифицированы. Ни одна база данных не содержала их описания и технических характеристик. В то же время они не принадлежав и к так называемым «реликтовым механоформам». Логриане, инсекты, дельфоны и хараммины даже в период расцвета своих цивилизаций производили ограниченное число механизмов, которые были хорошо известны капитану Шелесту.

Нет. Анализируя периодически появляющиеся образы, Рауль пришел к стойкому внутреннему убеждению — они не принадлежат иным цивилизациям. Некоторые технические решения, реализованные в конструкции их оболочек, являлись характерными для техники людей, но в совокупности они создавали образ абсолютно чуждый и непонятный…

Второй тип видений вообще не находил логического объяснения.

Они, как правило, появлялись внезапно, бессистемно, были краткими, будто вспышки.

Рауль видел странные картины.

Пейзаж был примерно одним и тем же: океан, фрагмент прибрежных дюн, иногда — огромные, сглаженные временем следы какого-то природного или, быть может, техногенного катаклизма: длинные оплывшие борозды глубиной в десятки метров, уходящие вдаль по бескрайней равнине. Они никак не ассоциировались с оврагами — слишком прямые для естественных процессов эрозии почвы, протянувшиеся на многие километры, изредка прерываемые похожими на оплывшие воронки углублениями.

Самое странное в этих видениях начало проявляться в последние дни.

Шелест мог наблюдать следы целенаправленной деятельности непонятных ему сил. Они выражались в свежих отвалах почвы, без малейшего намека на то, кто и с какой целью начал раскопки. Дважды он видел это же место ночью: из глубоких раскопов пробивался неяркий свет, по отвесным стенам прорытых шурфов перемещались искаженные тени, не дающие возможности определить истинную форму тех существ, что являлись их источником.

Откуда приходили эти видения, Рауль не знал. Его импланты принимали фрагменты информации, реализованные в стандартном машинном коде.

Он тщетно проверял базы данных входящих сообщений на станции гиперсферной частоты Эреса, аппаратура ГЧ не фиксировала никаких фрагментов кода.

Эти изменения прогрессировали с каждым прожитым днем, усугубляясь на фоне глубинных изменений, происходящих в сознании Рауля.

Шелест постоянно думал о Даше. Теперь ее образ вставал рядом с образом Охотника. Это не означало, что они равнозначны, сравнимы, просто для него они оба олицетворяли одну и ту же внутреннюю проблему.

Почему он оставил службу? Из опасения, что при следующей встрече с кибермеханизмом промедлит, пытаясь определить, не разумен ли тот?

Отговорка.

Он мог проанализировать любую типичную киберсистему за считаные секунды.

Рауль ушел, потому что не смог примерить на себя костюм палача.

Он знал, что рано или поздно возникнет ситуация, когда времени на выбор или анализ попросту не будет.

Шелест считал, что поступил честно, прежде всего перед самим собой, но, встретив Дашу, понял — это было бегство. Бегство от вероятной ответственности. Почему он отпустил ее? Почему не заставил прийти в себя, открыть глаза, осмотреться вокруг, вынырнуть из омута страшных грез, глотнуть чистого свежего воздуха и ответить самой себе на вопрос: а так ли ужасно то, что случилось со мной?

Конечно, он мог ответить, что был измучен, практически лишен сил, морально уничтожен ее неистовой мнемонической атакой.

И вот он лежит без сна, а она медленно движется навстречу своей смерти либо окончательному безумию, что в ее ситуации равнозначно…

…Под утро, уставший и опустошенный, он вышел на террасу.

Весна подходила к концу, близилось лето, а вместе с ним и туристический сезон.

Шесть часов.

Он взял в руки коммуникатор и мысленно передал прибору необходимый код.

Некоторое время на том конце связи никто не отвечал, затем раздался сонный голос:

— Духанов. Слушаю.

— Роберт, это Рауль.

— Проблемы, Шелест?

— Да. Мне нужен отпуск.

— Почему так внезапно?

— У меня есть причины. Но…

— Ты не хочешь говорить о них, верно? Потому и звонишь в такую рань, вместо того чтобы приехать в офис?

— Считай, что ты угадал.

— Знаешь, Рауль, я обычно не потакаю капризам подчиненных. Ладно. Подъезжай к девяти часам. Поговорим.

— Спасибо.

Шелест отключил прибор. Утренняя прохлада заставила его поежиться. После бессонной ночи все казалось неуютным, не таким, как обычно.

Он вернулся в дом, быстро оделся и вновь вышел на улицу, направившись к низкой пристройке, служившей входом в подземный ангар.

Через минуту личный флайбот Шелеста взмыл в утренние небеса, взяв курс на центральный офис службы безопасности заповедника.