Похоже, на этот раз семерка выживших из ума стариков настроилась весьма решительно.

– Леночка, – певуче позвала она, и ее голос прозвенел в наступившей тишине, – прикрой дверь, деточка.

Секретарь опрометью бросилась выполнять приказание, а когда дверь была закрыта, оставив главу Верхушки и главу Зачистки наедине, Владилена сузила глаза и жестом указала на кожаное кресло:

– Присядь, Владимир. Кажется, нам надо обсудить один вопрос, прежде чем ты продолжишь свою обличительную речь.

– Не вижу смысла задерживаться здесь дольше, ты должна сдать дела… – Рявкнул Владимир, и на морщинистой худой шее подпрыгнул кадык.

– Поделись, как себя чувствует маленькая Дашенька, твоя внучка-сирота? – мягко перебила его Владилена, выходя из-за стола.

Ах, как ей не хотелось доставать из кубышки этот последний козырной туз, но ничего не оставалось, как только выложить все карты на стол. В работе, как на войне, любое оружие сгодится.

Владимир стал белее простыни и упал без сил в кресло, не отводя от лица женщины затравленного взгляда. Слишком быстро они поменялись местами: палач и жертва. У них у обоих было слишком много общих тайн.

Я не знала, что хотела найти в доме у Данилы Покровского и о чем спросить. В сущности его не было, для меня он представлялся смутным призраком прошлого. Он умер вместе с воспоминанием о его предательстве. Но забыть, значит ли простить? Совсем не значит.

И все равно рядом с указанной дядей Ваней дверью меня охватило волнение. Я нажала на звонок, внутри квартиры весело заквакало. Потом раздались быстрые шаги, и на пороге, широко распахнув дверь, появилась высокая полная женщина. На меня пахнуло жареным луком и куриным бульоном. Длинные с проседью волосы незнакомки были собраны на затылке в пучок, простое платье прикрывал красный фартук с изображением Деда Мороза. Рано постаревшее лицо женщины с неестественно синими глазами раскраснелось от кухонного жара, на ее руке светились зеленые квадраты.

Узнавание произошло не сразу. Женщине понадобилось несколько секунд, чтобы с уст сползла мимолетная улыбка, а глаза сузились до тонких щелочек. В следующее мгновение она с такой яростью захлопнула перед моим носом дверь, что я отшатнулась, и сверху с паутины свалился трудяга, подъездный паук.

Я кашлянула и снова нажала на звонок, женщина никуда не отходила и, скорее всего, стояла, прислонив ухо к двери.

– Убирайся! – услышала я. – Ты достаточно принесла ему горя! Убирайся!

– Послушайте, как вас там? – Я настойчиво подергала дверь. – Мне нужно увидеть Данилу! Это очень важно!

Женщина на другой стороне затаилась, молчала.

– Я ничего не помню! – почти в отчаянии крикнула я. – Всего пару дней назад я вернула себе цвет!

Через короткую паузу щелкнул замок, и женщина распахнула дверь, пропуская меня внутрь. Мы стояли в узком коридорчике так близко, что я могла разглядеть каждую морщинку у глаз. Мы неловко молчали, отчего очень хотелось провалиться под пол, но мне нужно было проверить Данилу. Ведь я так и не вспомнила, чем закончилась наша с ним встреча.

– Даниле тоже стерли цвет, – в голосе матери послышались слезы, – он тоже ничего не помнит.

Я согласно кивнула. Прекрасно понимаю, что ощущала женщина, когда драгоценное чадо не могло узнать ее.

– Он в комнате. – Она кивнула на закрытую дверь.

Молодой человек, смотревший в окно бессмысленным взором, показался мне чужим. Он был высок, кудряв, и совершенно бесцветен. Услышав шорох, Данила обернулся. Я никогда не видела такого убийственно пустого лица. Мы глядели друг на друга, двое незнакомых людей, так и не вспомнивших, что связывало их прежде.

– Привет… – От вставшего поперек горла комка сел голос.

– Ты кто? – просто спросил он и нахмурился.

Я будто зачарованная села на диван, застеленный клетчатым шерстяным пледом. На противоположной стене висела фотография широко улыбавшегося Данилы, но его ярко-синие глаза таили в себе невеселый холодок. Лицо той, что была рядом с ним, кто-то вырезал, и в кружке виднелась картонка подложки. Сейчас я точно знала, что никогда прежде не приходила в эту маленькую темную комнатку.

– Я Маша, – слова отчего-то давались со страшным трудом. – Маша Комарова.

– Маша Комарова? – Переспросил он и сделал в мою сторону неловкий шажок, споткнувшись о стопку книг, лежавших прямо на полу. Томик «Ромео и Джульетты» в замызганном перелете отлетел к моим ногам, раскрывшись. Внутри стояла синяя размазанная печать детской библиотеки. Я вскочила, стараясь поддержать Данилу, и он буквально упал в мои объятия. С изумлением, граничившим с ужасом, я поняла, что руки привычно обнимают его плечи. Голова забыла навсегда, зато тело напомнило. Неприятное чувство.

В смятении я отодвинулась и неловко упала на диван, не сводя взгляда с его лишенного ярких красок сосредоточенного лица. Перед глазами все время крутилась другая картинка, как он вожделенно и жадно тянет руку к болтающемуся на моем пальце мешочку.

Зря я сюда прискакала, как наскипидаренная. Никаких ответов, никаких вопросов, только неясный страх и обида.

– Я пойду, – я неловко потопталась у порога комнаты, а потом быстро вышла, не попрощавшись с хозяйкой.

Мне вслед только донесся удивленный окрик:

– Куда ты, Маша?

Я хлопнула дверью, чувствуя изнеможение, и прислонилась спиной к стене. Как будто отработала цирковой номер в клетке с голодными львами.

Неожиданно рядом, испугав меня до полусмерти, мелькнула неясная черная тень.

Я вскинулась, и перед расширенными от удивления глазами появилась страшная морда со змеиными желтоватыми глазами, круглыми, как блюдца, и широко раскрытой пастью, из которой торчали мелкие клыки.

– Дьявол!!! – Пальцы сами собой щелкнули, и чудище со всего маху налетело на невидимую стену. Оно хрюкнуло, булькнуло и медленно сползло мне под ноги. Чуть посторонившись, я разглядела фигуру в черном матерчатом плаще, наподобие тех, что встречаются на старинных готических гравюрах, и ноги в тяжелых солдатских ботинках. Точно такими же меня избили несколько дней назад в съемной квартире на окраине города. Молодчик зашевелился и застонал, тяжело поднимаясь. Я выставила вперед ладонь, не позволяя ему встать и сужая пространство настолько, чтобы несчастный оставался на коленях.

– Ты кто? – Жажда мести оказалась сильнее предосторожности. Ведь соседи наверняка засекут потасовку и вызовут милицию. Даже мамаша Данилы могла выскочить на лестничную клетку, привлеченная шумом.

Разбойник молчал, только тряс головой, прикрытой огромным капюшоном. Повторять вопрос я не думала, просто надавила посильнее, и несчастный плюхнулся носом на пыльный кафель, не в силах удержать вес спрессованной воздушной плиты.

– Не дави так сильно! – услышала я умоляющий женский голос. От изумления у меня поползли вверх брови. Эта, с позволения сказать девица, очень технично отправила меня в нокаут в моем собственном жилище, оставив пару заметных весьма безобразных синяков, по-прежнему украшавших мое лицо. От злости я еще поднажала, чувствуя почти феерическую радость.