Усталые от любовных ласк, венценосные супруги ничего не говорили друг другу, даже шепотом, даже полслова. Все было ясно без слов. Оба просто лежали, наслаждаясь легкими прикосновениями рук…

Поцеловав Машу в губы, Леонид ласково перевернул ее на живот, сам же уселся сверху и принялся нежно массировать спину, скорее, даже просто поглаживать, захватывая ладонями и плечи, и живот, и грудь. До тех пор, пока не почувствовал прерывистое дыхание супруги, и тогда… И тогда снова окунулся в негу! Нырнул с головой в океан страстей, чувствуя, как млеет под ними милая любимая женщина, та самая, единственная, ради которой отдал бы все…

Они проснулись лишь поздно утром, когда проникшее сквозь оконные витражи солнце выложило на полу желто-зеленые коврики. Знать, хороший зачинался денек! Не то что вчерашняя слякоть.

Накинув китайский халат, его величество покинул спальню жены. Пора было одеваться да приступать к исполнению важных государственных дел, тех самых, о которых без него здесь никто не смел и подумать. Конечно же, дела касались политики, как внутренней, так и внешней. Если во внутренней все шло, как и было задано Леонидом еще раньше, в прежние времена – веротерпимо и правосудно, то во внешней вовсю резвились выпущенные в Ливонию демоны. Вот и не верь после этого в предсказания… Всего лишь одна комета. И вот вам, пожалуйста: истерзанная земля, смерть, кровь и разруха. И нескончаемая война всех против всех. Шведы против поляков и русских, русские против шведов и поляков, литовцы против шведов, немцы – то за шведов, то за литовцев, то сами по себе, плюс еще кому-то пришло в голову нанять упертую кальвинистскую мразь – шотландцев. Гофлейтеры, мать их! Магнус еще не забыл, как эти парни в юбках вешали и жгли. Не-ет, что и говорить, без сильного Ливонского королевства здесь порядка не будет!

Узнав о том, что добрый король Магнус наконец-то вернулся из Московии, народ возликовал, ибо не было на здешней многострадальной земле ни одного слоя населения, который бы не связывал именно с Магнусом Ливонским своих самых сокровенных надежд. Многие местные бароны ненавидели как шведов, так и поляков, и жаждали своего легитимного государя. Так вот вам, пожалуйста – Магнус! Подавляющее большинство бюргеров хотело видеть развитие мануфактур и торговли под властной рукой нетерпимого к любому беззаконию монарха – и здесь снова был Магнус. Крестьяне хотели свободно трудиться на своей земле, и ливонский властелин законодательно запретил всякий гнет, резко ограничив размеры барщины и оброка, мало того, дал свободу веры, что привлекло в Ливонию многочисленных выходцев из русских земель, ввергнутых опричниной царя Ивана в великое разоренье и горе. Между тем все крестьянство Ливонии – латгалы, эсты, русские – получили личную свободу, на которую не мог покуситься никто. А вот в Речи Посполитой дело обстояло совсем наоборот, и тамошние крестьяне, «быдло», поджигали мызы и толпами бежали в Ливонию, и чем дальше, тем больше. Осталось только формировать войско, что король и делал, по своей привычке обстоятельно, не торопясь. Хотя следовало бы поторопиться, ибо шведы и их гнусные наемники, немцы и шотландцы, уже заполонили вся и все. Кстати, и воины Ивана Грозного воду мутили не меньше, и не меньше творили всякого рода зверств. Нужно было собираться с силами и действовать, и как можно быстрей!

Одевшись, его величество спустился в главную залу оберпаленского замка, где для него и его венценосной супруги был накрыт стол. Завтракала (впрочем, наверное, это все же был поздний обед) королевская пара не в одиночестве, к столу были приглашены сановники, самые именитые вельможи из числа тех, кому Леонид доверял. Тот же Анри Труайя, Альфонс, бывший слуга Петер, ныне получивший высокий придворный чин гофмейстера, а также ученый секретарь, доктор богословия и права герр Леонард Франц, высокий сухопарый немец из Вестфалии, чем-то напоминавший Арцыбашеву знаменитого жюльверновского Паганеля.

Поначалу разговор, как всегда, зашел о войне, причем начался он с королевской личности.

– Знаете ли, сир, относительно вас и царя Ивана по всей Ливонии ходили самые разные слухи, один ужаснее другого, – округлив глаза, поведал герр Франц. – Говорили, что вы с царем Иваном рассорились и что, дескать, царь вам ныне не благоволит… также рассказывали о том, что в Московии вы куда-то пропали, сгинули. Об этом болтали торговки вот буквально на днях!

– Верите торговкам и паломникам? – скептически усмехнулся король. – Ай-ай-ай, мой дорогой доктор, а еще ученый человек! Тоже еще, нашли источники информации. Нет чтоб хотя бы какое-нибудь официальное письмо от царя Иоанна. Мол, лично проклинаю Магнуса Ливонского – запятая – лишаю вассальных грамот и всех привилегий – точка. Вот это, я понимаю, информация, а то какие-то слухи! Стыдно. Стыдно, мои господа.

– Стыдно, – устремив взгляд в бульонницу, со вздохом согласился доктор. – Так, а что делать-то? Царь Иоанн, насколько мне известно, никаких таких грамот не присылал.

Отложив в сторону вилку, в разговор вступил и Анри Труайя, курировавший в ближнем королевском кругу (практически – в ливонском правительстве) нечто вроде департамента разведки и контрразведки. Кстати, он явно был русским, скорее всего, опальный новгородский боярин, много скитавшийся и много чего в этом мире понявший. До сих пор он так и не назвал свое настоящее имя, не признался даже королю. Последний, впрочем, и не настаивал: захочет – когда-нибудь и скажет, а нет, так и нечего любопытничать, был бы человек верный. А уж в этом Анри не откажешь, положиться на этого ровного и приветливого в общении человека, отличного фехтовальщика и доброго друга, можно было всегда.

– Мои люди докладывали недавно, что и у шведов, и у русских слухи о вас, ваше королевское величество, тоже ходят разные, и часто – весьма противоречивые. Но только слухи.

Это было вполне понятно, что только слухи. Шестнадцатый век – ни телеграфа, ни телефона, ни радио, одни гонцы. Пока доскачут – триста лет пройдет! Да и царь Иван, со свойственным ему умом и коварством, не торопился раскрывать карты и, как всегда, темнил. То ли все хорошо с королем Магнусом, то ли нет… Поди пойми, догадайся. Лично Ивана расспросить или кого-нибудь из посольского приказа дьяков? Ага, рискни здоровьем! С другой стороны, вся эта неопределенность – не так уж и плохо, можно было половить в мутной воде рыбку, используя сложившуюся ситуацию к вящей пользе страны. Надо было использовать, обязательно надо!

– Вот вы все о разных простолюдинах говорите, мой господин, – накатив третий бокал рейнвейна, осмелел и Альфонс. – О бюргерах, о крестьянах, мастеровых и прочих разных студентах. Но ведь и соль земли, дворянство, никак не следует забывать. Сколько среди них храбрецов, сколько отважных воинов, верных сердцем своему сюзерену! Вот бы их к нам на службу привлечь, да побольше.

– У нас на них денег нет, – меланхолично заметил доктор Франц. – Больно уж аппетиты у молодых дворян непомерны. За талер в год они служить не будут, не-ет… за два даже не будут. А три платить… Этак и талеров не напасешься. Не слушайте, ваше величество, господина Альфонса.

– Дворяне, конечно, нужны, – всерьез озаботился Арцыбашев. – Это и сила, и слава, и престиж. Завлечь вот их как… кроме денег. Может, не дожидаясь конца войны, университет поскорее открыть, как когда-то задумывали? Вот молодые дворянские сынки, коим наследство не светит, к нам со всей Европы поедут – учиться!