— В кухне, болтает с миссис Джонни. — Бутч поднял на Доминика большие голубые глаза. — У них секреты.

— А, значит, они тебя выгнали?

Бутч покачал головой.

— Ну и что? Я спрятался под черной лестницей и все слышал. Обычные женские секреты: про одежду и все такое. Подумаешь. Дядя Ник, давай поиграем в бейсбол после обеда?

Доминик поднялся.

— Запросто. Только у меня нет перчатки.

— А, ничего. Мама забрала вещи нашей бейсбольной команды домой, она же наш тренер. Когда закончился сезон, она решила их почистить. Чтобы все было чистое. Раньше у нас был тренер мужчина, он за чистотой не следил, так что в прошлом году у всей команды завелись вши. Из шлемов.

Доминик помотал головой, чтобы вытрясти из нее замечание про вшей.

— Элизабет… то есть твоя мама тренирует бейсбольную команду?

— Ну да. Папы никогда нет дома, так что мама все делает сама. Ее просили помочь продавать напитки и пирожные, но она решила быть тренером. И ей разрешили.

— Если твоя мама решит что-то сделать, лучше не вставать у нее на пути, — сказал Доминик. Такой золовкой можно только гордиться. Молли она понравилась бы. Элизабет тоже полюбила бы Молли. Если эти женщины объединятся, им с Тони придется всерьез задуматься: не вырыть ли в секретном месте землянку и не податься ли в отшельники. — Ладно, договорились. Сразу после обеда идем к вам в дом и забираем все, что нужно.

— Может, Лиззи и Молли тоже захотят с нами сыграть? И дядя Тейлор. Тогда бы получилась настоящая игра, с командами.

Доминик представил, как Тейлор, который, несмотря на свои размеры и телосложение, никогда в жизни не играл в спортивные игры, скачет по полю с битой в руках. Максимум, на что способен Тейлор в плане физических упражнений, — пить на дружеской вечеринке пиво через несколько соломинок, вставленных друг в друга.

— Дядю Тейлора надо позвать обязательно. И Кевина, раз у нас нет репетиций, и всех остальных, кого захочешь.

— Ага. Сразу после обеда. Ты скажешь Молли? Она там, в театре.

— Что она там забыла?

Бутч пожал плечами.

— Наверно, репетирует.

Репетирует, на разные лады повторял про себя Доминик, пока шел к театру. Откуда взялся этот ответ? И голова вдруг зачесалась.

Точно, это все вши. Вши и повышенная внушаемость.

На двери висел лист бумаги.

— Что еще за репетиции? — сказал он, отдирая объявление от двери. Потом сложил лист и положил в карман. — Я ей покажу репетиции.

Он уже взялся за ручку двери, когда вспомнил, что Лиззи внутри нет. Если Лиззи не репетировала перед прослушиванием, которое сама ему навязала, и если Молли не наблюдала за репетицией — чем она там занималась?

— Есть только один способ узнать это, Эйнштейн, — сказал он себе, открыл дверь и зашел внутрь, стараясь ступать как можно тише.

Хотя этого можно было и не делать. Проигрыватель работал на полную громкость: он узнал увертюру для второго акта. Сейчас начнется песня Синары, гвоздь этого спектакля. Стоя в темноте, он услышал первые такты… и голос.

Она сидела в первом ряду, в центре, подложив под голову свитер и вытянув длинные голые ноги вдоль соседних кресел. И пела. Тихо, но уверенно. Стены от такого голоса не задрожат (если только не пустить его через мощный усилитель), но зато камни зарыдают.

Слова, написанные Тони, внезапно обрели для Доминика новое значение. В музыке слышалась грусть.

Там, где мелодия шла крещендо и голос должен звучать широко и мощно, Молли просто тихо пела, чуть недотягивая. И оттого, что она не рвала страсть в клочки, слова песни проникали в самое сердце.

Она пела о любви, пыталась понять, что же это было. Ее сердце плачет… Это была любовь? Его лицо снится ей… Это была любовь? А если это была любовь, то что теперь? Что теперь?..

Доминик выскользнул наружу и осторожно закрыл за собой дверь. Потом постоял немного, ничего не замечая вокруг.

Они ошибались. Тони. Тейлор. Он сам.

Это не страстный, пафосный вопль потери, так, чтобы на галерке у всех уши заложило.

Это — грустная жалоба, прорвавшаяся боль, женщина, которая ищет ответы в своем сердце… и находит их.

— «Кошки», — громко сказал Доминик, моргая. — «Кошки». «Память». Только не один, а два раза. Сначала грустно. Потом еще раз, в конце, как триумф. Эта песня сделает весь спектакль. Как же мы этого не заметили? Нужно два раза.

Он уже спешил к офису.

— Значит, делаем дважды. Тони немного изменит текст, про обретенную любовь, а не поиск.

И вот тут Синара выдаст на всю катушку, так, чтобы все вскочили, чтобы ей аплодировали стоя. Конечно, конечно, это то, что нужно, это…

Он остановился и перевел дыхание.

Нет, черт побери, работать он не собирается. Даже записывать свои мысли не станет, как будто ничего не случилось. И к Тейлору не побежит, не схватит за плечи и не станет ничего ему втолковывать. Не станет вести себя как продюсер, от чьих идей все писают кипятком, чьи слова ловят, как манну небесную.

Лучше поиграем в бейсбол.

Он задумался, покачал головой. Он может себе это позволить. Отложить репетиции на две недели. Иначе придется до конца жизни глотать таблетки. Сначала от повышенной кислотности. Потом от повышенной тревожности. От чего будут следующие?

Нет. Работа от него не убежит. Хорошим идеям время только на пользу. Не станет он сейчас этим заниматься, никаких мыслей о том, как чистый и невероятно грустный голос Молли соединил разрозненные части шоу вместе.

И тем более не будет тревожиться о том, как может все испортить Синара, даже теперь, когда все идеально придумалось.

Чем он тогда займется?

Начнет он, пожалуй, с того, что повалит Молли на пол и займется с ней разнузданным сексом.

И он быстро пошел обратно к театру, пряча улыбку. Она была на сцене и репетировала степ.

— Эй, — окликнул он ее, идя по проходу, — у вас есть профсоюзная карточка?

— Ого, — отозвалась Молли. Она оперлась на тонкую блестящую черную трость и внимательно посмотрела на него из-под черного котелка, низко надвинутого на лоб. — Как мне ее получить?

— Зачем тебе? Разве ты собираешься жить и умереть на сцене?

— Господи, нет, конечно. Мне больше нравится роль зрителя. Я искала тебя. Ты не сказал, что сегодня поедешь на обследование. Как все прошло?

— Иными словами, Лиззи еще не пронюхала про результаты. — Доминик поднялся на сцену.

Она сняла котелок и нахлобучила ему на голову.

— С твоей стороны очень мило устроить Лиззи прослушивание. Чутко. Даже великодушно. Чем она тебя шантажирует?