Парня ничуть не смущало, что в студенческих вечеринках, организованных вскладчину, его доля состояла в том, чтобы отнести, принести, передвинуть или перетащить. Вот своих сил ему было не жалко, сколько угодно мог и столы двигать, и стулья таскать, и набитые пакеты из супермаркета волок без слов. Но чтобы заплатить, такого за ним не водилось. Возле кассы Славку словно ветром сдувало. Он находил любой предлог, чтобы уйти. И появлялся лишь к тому моменту, когда покупки уже были сложены и надо было тащить их к машине.

— Выходит, деньги родителей невесты и заставляли Славу оставаться с Аней?

— Говорю же, еще она готовила отменно. Денег на домашние расходы не требовала. Все продукты им присылали. На булавки Аня сама зарабатывала. И в Славины дела она не совалась. Во всем его слушалась. Чем не идеальная жена?

Действительно, что еще мужику нужно? Но выходит, что-то такое было ему нужно, раз Слава изменял своей Ане с другими. Прошлым летом у него в лагере был роман с Лидусей, этим он тоже кого-то нашел. Ведь Лидуся следила за парнем и была уверена, что он куда-то убегает. У Славы и с Ларисой Дмитриевной случались конфликты именно на той почве, что он не желал ночевать у себя в постели. Наверное, Лариса Дмитриевна чувствовала свою ответственность и поэтому следила за племянником. Но Славке было наплевать.

Но куда он убегал по ночам? К кому? И как не боялся, что это дойдет до Анны Савельевны? Видимо, Слава считал свою невесту совсем уж недалекой особой и жестоко в том ошибался.

Следующие дни протекли тихо и мирно. Никаких особых происшествий не случилось, все постепенно приходили в себя.

Несмотря на то что преступница была изобличена и с Виктора Сергеевича — Юриного отца были сняты все подозрения в возможной причастности к убийству Ромы, ухаживания самого Юры за Аней принимали все более активный характер. Вроде бы Юре и его матери нечего было теперь бояться за свои жизни, и не нужна была им Аня для отвлечения внимания отца, но тем не менее парень появлялся рано утром, катал Аню до начала рабочего дня по окрестностям, потом возвращал в лагерь и снова появлялся ближе к тихому часу, чтобы отвезти ее к ним на обед. Они обедали вчетвером, и Аня стала в доме Юриных родителей совсем своей. Каждый день после обеда они с Юрой шли в его комнату, где изо всех сил скакали на кровати, стараясь осчастливить Юриных родителей.

Особенно доволен был Юрин отец.

— Наконец-то у парня чувства зашевелились. А то ходил ни живой, ни мертвый. Я уж даже начал сомневаться, мой ли это сын. Я-то в его годы ни одну девчонку не пропускал. Всех женщин хотел расцеловать.

И прежде чем кто-либо успевал отреагировать, Виктор Сергеевич начинал хохотать еще громче:

— Уже ДНК-анализ делать хотел. А тут на тебе! Прорезались в сыночке мои гены! Молодец, Юрка! Так держать! И ты, Анютка, молодец. Расшевелила все-таки парня. Я-то вначале большие надежды на твою подругу возлагал, но о вкусах не спорят. Приглянулась ты моему сыночку, очень рад. Будьте счастливы, ребятки!

Аню хотя и смущали эти сомнительные комплименты, но она воспринимала их с каждым днем все более обыденно. А вот Елизавета Семеновна при упоминании о тесте ДНК как-то очень уж подозрительно бледнела. И у Ани закрались нехорошие мыслишки о том, а не посещал ли ее драгоценную будущую свекровушку двадцать лет назад какой-нибудь такой же Ромочка? Может быть, все то время, пока Виктор Сергеевич уделял повышенное внимание крутящимся вокруг него молодым особам, его уважаемая супруга держала в кармане фигу?

Но Аня решила оставить это на совести самой Елизаветы Семеновны и сосредоточилась на том, что касалось ее лично.

А ее лично касалось то, что Юрины за ней ухаживания продвигались семимильными шагами. Вечером Юра снова появлялся. Он приезжал к центру, нежно целовал девушку на глазах у изнывающих от зависти коллег, а потом вез Аню к себе. Потихоньку как-то так получилось, что все вокруг свыклись с мыслью, что Аня и Юра — пара. И что самое забавное, сама Аня, хотя она лучше других знала правду, тоже стала считать себя Юриной невестой. А его родители все чаще и чаще заговаривали о свадьбе и даже обсуждали ее детали.

Елизавета Семеновна хотела для своих детей, как она называла теперь Аню с Юрой, свадьбу на Бали. А отец склонялся к островам в Карибском море. Ане тоже хотелось на острова. И если для этого ей придется выйти замуж, разве же это цена?

В общем, жизнь налаживалась. Детей из больницы выписали, так и не объяснив нормально, что же с ними было. Карантин в детском центре также был снят, так что можно было проводить родительский день, к которому все активно и готовились.

Работать приходилось много, потому что вместо погибших вожатых никого нового не наняли. С Ларисой Дмитриевной тоже творилось что-то странное. Она стала какой-то задумчивой, все чаще ее видели вдвоем с Ефимычем. Что именно они обсуждали, никто не знал. Разговор всегда велся без свидетелей. Стоило кому-то к ним подойти, как они замолкали. Но лица у обоих были при этом такими печальными, что все решили, что они обсуждают Славину гибель.

— Точно проклятие над ними висит, — твердила Лидуся.

— Проклятий не существует!

— А как еще назвать то, что из всей большой семьи только Лариса с Ефимычем и не пострадали? — стояла на своем Лидуся. — Смотри, что у них получается. Старшая сестра умерла. Средняя сестра с мужем сына потеряли и сами чуть было жизни не лишились. Если бы мы не оказались рядом с ними, они бы точняк в огне задохнулись. Только самую младшую в семье сестру Ларису еще проклятие лично не затронуло.

— Лариса самая молоденькая из троих сестер, получается, — задумчиво произнесла Аня.

— И Ефимыча проклятие не затронуло. Но он вообще не в счет. Он не их рода-племени. Жену потерял, и будет с него.

Лидуся даже на нервяке сбегала в Рабочий поселок, посетила бывший дом провидицы Глафиры. Что она надеялась там увидеть, неизвестно, ведь от дома провидицы после пожара остались лишь головешки. Лидуся побродила по поселку, послушала, как местные обсуждают смерть прорицательницы, и вернулась в центр изрядно присмиревшей и какой-то зашуганной. Больше про проклятие, нависшее над директрисой и ее семьей, она не заикалась, зато все время оглядывалась и нервно вздрагивала.

Никому о результатах своего первого посещения Глафиры девушка не рассказывала. И только с Аней, своей самой близкой теперь подругой, частично поделилась тем, что ее беспокоит:

— Напугала она меня в тот раз. Помнишь, сказала, что смерть за Славкой по пятам ходит и нас тоже может задеть?

— Еще бы! Очень страшно было. И зачем ты это снова вспоминаешь?!

— А мне тогда еще было не очень страшно, я сначала Глафире не слишком-то и поверила. А зато теперь, когда все вокруг Славки поумирали и он сам тоже, я уже иначе думаю. Помнишь, как Глафира сказала, что опасность смерти есть для нас всех? Для меня, для нее. И вот она умирает.

— И еще она говорила, что зла Славке желает женщина, у которой на сердце черная злоба.