этого типа! Он погладил меня по голове, я прижал уши.

– Ты спас мне жизнь, приятель…

О чем разговор, мы же партнеры!

Мы встали, подошли к обрыву и устремили глаза на дымящиеся останки «порше».

– Все равно он уже дышал на ладан, – грустно сказал Берни. – Ничего, купим другую машину.

Что такое ладан и зачем на него дышать? И где мы найдем такой же замечательный автомобиль? Нет, это нереально. Кроме того, откуда взять денег? У нас же нет денег! Берни – гений, так почему же он не запомнит такую простую вещь и не поймет, что нам придется довольствоваться стареньким никудышным пикапом?

– На «бумере» был номерной знак Невады, – вдруг улыбнулся Берни. – C3P2Z9. Смотри не забудь!

Положительно, на Берни нельзя долго сердиться! Мы побрели по дороге.

Вернулись домой усталые, изнывающие от голода и жажды. Берни расплатился с таксистом (помимо такси, мы добирались автостопом на грузовике и в машине священника, а также дважды ехали рейсовым автобусом) и отпер дверь. На телефоне мигал огонек автоответчика. Я подошел к своей плошке с водой и вылакал все досуха. Берни достал из ящика над раковиной бутылку бурбона и нажал кнопку воспроизведения записи.

«– Говорит Синтия Шамбли, – раздался возбужденный голос. – Мэдисон звонила мне по телефону. Сказала, что у нее все в порядке и она скоро вернется домой, только уладит какие-то дела. Дочь просила не волноваться за нее и не тратить время и деньги на поиски. Гм… Пожалуй, я должна сказать… Вы еще не посылали Дэймону счет за услуги? Если бы вы знали, как я благодарна за…»

Берни схватил трубку и набрал номер.

– Синтия, здравствуйте. Это Берни Литтл. Я прослушал ваше сообщение и… – Он умолк. Синтия что-то нервно прострекотала в трубку.

– Да, в порядке, – ответил Берни, – а что со мной может случиться? – Пауза. – Кто вам сказал? – Мой напарник отставил нераскупоренную бутылку. – Послушайте, Синтия, вы, случайно, не записали свой разговор с Мэдисон? – Опять пауза. – Очень умно с вашей стороны. Я хотел бы послушать запись. – На другом конце трубки замолчали. – Это не займет много времени. Мы сейчас подъедем.

Синтия начала было говорить что-то похожее на «нет», но Берни быстро положил трубку и обернулся ко мне:

– Дэймон сообщил ей, что я погиб в автомобильной аварии. – Он протянул руку и взял ключи от пикапа, висевшие на крючке возле холодильника. – Интересно, откуда у него такие сведения?

Понятия не имею. Нам обязательно нужно в этом разбираться? А как насчет поесть?

25

– Зажги мой огонь, – проскрипел Капитан Кранч своим отвратительным голосом.

Будь моя воля, приятель, еще как зажег бы, прямо под твоими чешуйчатыми желтыми лапами. Птица сидела на жердочке – клетку перенесли из комнаты Мэдисон на кухню к Синтии – и пялилась на меня маленькими злыми глазками. С тех пор как я в последний раз видел попугая, его дурацкий острый хохолок, кажется, еще вырос и теперь был такого же размера, как голова, если не больше. Ясное дело, Капитан Кранч не пылает ко мне любовью. Погоди, амиго, я до тебя доберусь!

– Кофе? – предложила Синтия. Она тоже изменилась: выглядела постаревшей, осунувшейся, задерганной. Лоб прорезала сетка морщинок. С другой стороны, женщины – сложные существа; возможно, я заметил изменения только потому, что Синтия стянула волосы в конский хвост и была без макияжа.

– Я бы предпочел сразу прослушать запись, – сказал Берни.

– Да-да, конечно. – Синтия подошла к телефонному аппарату. – Вы не представляете, как я была счастлива услышать дочь. Мы все уладим.

– Что уладите?

– Те проблемы, с которыми она столкнулась. – Синтия закусила губу (я всегда обращаю на это внимание) и добавила: – У Мэдди тогда был трудный возраст… Теперь-то я понимаю.

– Когда «тогда»? – уточнил Берни.

Хмурые складки на лбу Синтии обозначились резче.

– Когда мы с Дэймоном развелись. В то время острой реакции с ее стороны не было – у Мэдди немало друзей и одноклассников из разб… разведенных семей. И хотя в плане влияния на ребенка развод родителей лучше, нежели плохой брак, сейчас я вижу, что для такой развитой и восприимчивой девочки, как Мэдисон… – Она умолкла и опустила голову.

– Насколько плох был ваш брак?

– Вы не согласны? Не считаете, что для детей развод отца и матери лучше плохого брака?

У Берни слегка дрогнул уголок рта.

– Я не высказываю суждений, а всего лишь спрашиваю.

Взгляд Синтии заволокло дымкой слез.

– Разве это имеет значение?

– Не знаю, – пожал плечами Берни. – Я пытаюсь составить общую картину. Осталось много невыясненных вопросов.

– Что вы имеете в виду?

По-моему, у нас вообще сплошные вопросы, и ни одного ответа.

– Ладно, поговорим позже, – сказал Берни. – Давайте прослушаем запись.

Палец Синтии застыл над телефоном.

– Это было вчера. Какая удача, что я не пропустила звонок! Вообразите, я ведь собиралась уходить и уже буквально стояла на пороге. – Она нажала кнопку.

«– Алло! Алло! Мама?»

Я знаю этот голос, он мне ужасно нравится: это Мэдисон Шамбли! Она еще сказала: «Не смейте трогать пса!» Такое не забудешь, верно? Как говорят люди, зуб даю! (Что бы это ни означало.)

«– Мама? Слышишь меня? Это я, Мэдди».

Берни сосредоточенно замер. Он стоял, чуть-чуть наклонив голову набок. Я вдруг поймал себя на том, что моя голова наклонена точно так же. Послышался щелчок, затем – взволнованный голос Синтии:

«– Мэдди? Мэдди, это ты?

– Да, мамочка.

– Мэдди, родная! Боже милосердный! С тобой все в порядке? Где ты?

– У меня все хорошо, мам, просто… – Мне показалось, Мэдисон запнулась, как бывает у людей, когда они вот-вот расплачутся, но потом она сделала глубокий вдох и продолжила: – Просто нужно решить кое-какие вопросы, и все.

– Какие вопросы? Я с ума схожу от беспокойства! Мы ищем тебя повсюду, и мы, и полиция, и частный детектив. Где ты?

– Не волнуйся, мамочка, все нормально. Я поэтому и звоню. Не волнуйтесь и не тратьте понапрасну время и деньги на поиски. Я скоро буду дома.

– Когда?

– Скоро.

– Но когда именно?

– Очень скоро, мамуля. И знаешь что?

– Что?

– Было бы здорово завести собаку.

– Собаку?

– Да, большого смешного пса, примерно такого, как я видела на днях, у него еще уши разного цвета. Можно мне хотя бы надеяться, что ты разрешишь?

– Ну конечно, мы купим тебе собаку, только скажи, когда…

– Мне пора, мам. Я тебя люблю».

Щелк.

Берни поглядел на Синтию, потом на меня. Он стоял, совершенно не шевелясь, я прямо шкурой чувствовал его неподвижность. Партнер о чем-то напряженно думал; о чем – понятия не имею. Меня самого мучила