— Если быть честным до конца, — начал он с ухмылкой от уха до уха. Она была достаточно порочной, чтобы я могла сказать, что его намерения не невинны. — На самом деле я нанял тебя, чтобы ты дала шанс мне.

— Разве ты не сказал, что не можешь представить, чтобы кто — то другой мог создать этикетку! — пронзительно вскрикнула я, ударяя по его широкой груди. — Что мой талант не имеет себе равных!

— Это правда. Всё так и есть. — Лео высвободил руки и опустил их мне на бёдра, тем самым немедленно посылая волны тепла по моему телу. В груди стало тяжело, щёки горели. Приподняв бровь и наклонившись так, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с моим, с застенчивой усмешкой он пробормотал: — Похоже, что ты не единственная, кто одним выстрелом убил двух птиц, а?

Глава 19

Он пялился на меня последние три часа, и столько же времени я провела, уставившись в чистый блокнот, лежащий на моих коленях. Рено (как я его недавно прозвала) проделал превосходную работу, не двигаясь с места, но, к сожалению, я занималась тем же самым. Каждый раз, когда пыталась изобразить его бровь или придать очертания подбородку, линии получались перекошенными либо сюрреалистичными. Неважно, как сильно старалась, я не могла воссоздать сходство. Поэтому просто сидела там, надеясь, что карандаш волшебным образом оживёт и запляшет по бумаге, оставляя графитовый след. Видимо, такое происходит только в мультфильмах Диснея.

— Работай со мной, Рено, — со стоном бросила блокнот на кровать, а карандаш положила за ухо. — Я думала, между нами возникла хорошая связь.

Может, если бы я почувствовала его под пальцами, тогда так же смогла бы перенести эти ощущения на бумагу. В прошлом это всегда срабатывало. Я подошла к нему, закрыла глаза и провела пальцем по его щеке. Потом по его подбородку, рту и перешла к другой щеке. Обоими большими пальцами надавила на его глазницы, оценивая их глубину, чувствуя, как далеко они посажены. Опыт совершенно отличался от того, что произошел той ночью, хотя уверена, что он был пугающе на него похож. Снова мои преступные руки на невинной статуе.

Вот почему Лео ахнул, когда увидел меня.

Почему я не приучилась закрывать эту дверь на замок?

— Только не снова. Серьёзно? — Его рука взлетела к лицу, чтобы прикрыть глаза.

— Что насчёт постучать в дверь? — Я не взглянула на него, но дёрнулась за блокнотом, лежавшем на матрасе, и начала черкать по памяти, хранившейся в моих пальцах. Сначала волосы Рено: пряди аккуратно собраны в низкий хвост у основания черепа. Затем очертания лица: широкие линии, подчёркивающие его скулы и их угловатость. Я затеняла и затушёвывала, в то время как Лео подошел ближе. Он выглянул из — за моего плеча, чтобы посмотреть, как я работаю.

— Как у тебя это получается?

— Что? — Облизнув указательный палец, я размазала графит по бумажным волокнам, тёмными линиями углубляя выступающие гребни его крутых бровей. Рисунок приобретал форму.

— Создавать что — то из ничего.

Я пожала плечами.

— Этот не так уж сложно. Ты делаешь то же самое с вином.

— Технически, — Лео проскальзывает на кровать, чтобы сесть рядом со мной. Поджав одну ногу под себя, он наклонился вперед. Юноша словно пытался расслабиться, но что — то в нём оставалось напряжённым и жёстким, не желая поддаться самому себе. — Но мы делаем вино из ягод винограда.

— А я рисую карандашом на бумаге.

Лео слегка вздохнул. Не так, словно ему неловко, или он раздражен, а будто старается освоиться.

— Может показаться безумием, но, когда я рисую статуи, помогает, когда я к ним прикасаюсь. Представляю их на физическом уровне. Ощущаю их в 3D прежде, чем теряю одно измерение, перенося все на бумагу.

Лео кивнул. Не уверена, понял ли он, но, во всяком случае притворился, что да.

— У меня возникало много проблем в Уффици. Они не очень дружелюбно относятся к посетителям, которые трогают их бесценные экспонаты.

— Вроде того, как я не слишком любезно отнесся к тому, как ты резвилась с Ренальдо?

— Ага. Типа того. — Бюст в самом деле начал формироваться под кончиком моего карандаша, и наконец мне нравилось, к чему всё шло. — Я лишь считаю, что узнаю предмет лучше, если у меня есть физический контакт. И уже вижу не только глазами, но и прикосновениями. Это помогает подключить другие органы чувств.

Я провела весь день, уставившись на статую, и не заметила, как быстро темнота обволокла стены и скользнула по мебели. Наступила ночь, и теперь комната покрылась густыми тенями и мраком. Что препятствовало рисованию, но я продолжала.

Лео обратил внимание на мои трудности и обошёл вокруг кровати, чтобы добраться до лампы на ночном столике. Он включил её, при этом его запястье изогнулось. Потом вернулся тем же путем. Но в этот раз не сел.

Я всё ещё рисовала, поэтому могла видеть его лишь краем глаза. Только какие — то мимолетные движения. Ещё несколько штрихов, и бумага преисполнилась бы жизнью. Жизнью Ренальдо. Той, что закончилась столетия назад, но теперь возродилась в новой форме. Мои пальцы безумно метались по бумаге.

С взглядом, опущенным вниз, я могла видеть, как Лео двумя пальцами взялся за подол рубашки. Его руки расположились крест — накрест буквой Х на его теле. Плавным движением он снял рубашку и скомканной кучей хлопка бросил её на пол.

Я судорожно сглотнула.

— Что…? — Вновь сглотнув, резко выдохнула. — Что? Что ты делаешь?

— Нарисуй меня, Джули. — Весь воздух в комнате сошел на нет. Никаких сомнений, потому что в мои легкие ничего не проникало. Вокруг был только вакуум, который засасывал доступный кислород, и слова, срывавшиеся с моих уст. Он вытягивал мои внутренности, скручивал их, сворачивая в спираль. — Хочу, чтобы ты нарисовала меня.

Я бросила карандаш на бумагу. И в изумлении открыла рот.

Лео подошел к краю кровати, его голени коснулись матраса. Он протянул руку так, как обычно делают мужчины, когда приглашают на танец, он словно манил к себе и ждал. Пауза.

Меня никогда раньше не завлекали. Не так. Сейчас ощущалось по — другому. Лео был другим.

Я опустила дрожащую ладонь в его, распрямила скрещенные ноги, свесив одну на край кровати. Но это не помогло устоять, когда я попыталась подняться вверх и опереться на неё — колено подогнулось.

Лео подтянул меня к себе.

Взяв мою руку, он положил её на свою грудь, сверху