После таких наставлений они исчезли, не забыв запереть дверьна два оборота ключа.

Как только это свершилось, я начала борьбу со своими путами.Первым делом — мешок. Достал он меня невыразимо. С ним, кстати, все гладкопрошло: удалось стащить, придерживая связанными руками.

После этого я, с присущим мне блеском, расправилась соскотчем, стягивающим руки: едва обретя возможность взглянуть на мир, я сразу жеобнаружила, что за окном ярко светит луна, благодаря которой прекрасно виднобутылку технического растворителя, стоящего у батареи. Оставалось только этубутылку о батарею же и разбить…

Запах, конечно, ужасный, но разве страшен он мне послекошачьего мешка? Зато растворитель прекрасно растворяет любые пластики. Скотчна запястьях не продержался и пяти минут. Даже кожа не покраснела. Блеск! Какиногда удобен прогресс. Что бы я делала, свяжи меня «братаны» веревкой?

Обретя свободу, я тут же бросилась к окну и ахнула:

— Мой район!

Мало того — соседний дом. Ну тот самый с гомиками имиловидной особой. Я глянула наверх: так и есть — последний этаж, следовательнои балкон мне знакомый. И квартира с двумя диванами-ветеранами.

И в этот момент появился настораживающий звук: в дверномзамке (о, ужас!) явно поворачивался ключ.

Я метнулась к балкону, попыталась открыть дверь, но дверь неоткрывалась. Какой-то сложный механизм появился на ней, думаю после моегопрошлого визита. Что делать? Бить стекло? Но поздно; за спиной раздались шаги.Оглянулась и обмерла: на меня с немалым удивлением взирала… миловидная особа.

Она, бедняжка, остолбенела. Признаться, я тоже. Но больше отрадости: все-таки одна миловидная особа это тебе не два здоровенных бугая.

Миловидная особа изумленно взирала на меня, я взирала намиловидную особу — чем не приятное времяпрепровождение? Лучше же, чем сидеть вкошачьем мешке. Так нет же, есть такие люди, которым все надо испортить. Имиловидная особа испортила.

— Ко-оляяя, она опять здесь, эта сучка… — заголосила она.

Дальше я слушать не стала. Рванулась к ней с неясной длясебя целью. Мы схватились, при этом миловидная особа проявляла недюжинную силуи кое-какую сноровку. Я билась как лев, но все напрасно и если бы не ее высокиекаблуки-шпильки, то…

Впрочем, зачем гадать? В реальности миловидная особа рухнулана пол и продемонстрировала свой коронный номер: она безуспешно пыталасьподнять грузное тело, раскачиваясь как ванька-встанька. Я же, не нарушаятрадиции, высадила ногой окно балконной двери и спешно покинула этот вертеп,все более и более утверждаясь в мысли, что подлый Колян и есть супругмиловидной особы, которая учит его исключительно плохому: грабить и убивать.

Под вопли этой аморальной личности я и улепетывала побалконам. Дальнейшее было просто «дежа вю» — все знакомо до мелочей: чередабалконных перегородок, которые я форсировала с ловкостью олимпийского чемпиона,закрытые окна и двери, в которые я заглядывала с бесполезной надеждой, и страхбыть настигнутой.

Этот страх гнал вперед, и я бежала, пока не выдохлась и непочувствовала себя в некоторой безопасности. В этот момент и обнаружила ябалкон с приоткрытой дверью, за которой покачивалась колышимая ветерком белаякружевная занавеска. Мне бы тут в прошлое заглянуть, в «дежа вю» свое,задуматься бы, но я ни минуты не медля, смело в ту дверь вошла и…

В свете луны увидела спящих в обнимочку старых знакомых, двебороды: рыжая и каштановая. На этот раз они вели себя вполне нравственно, что ине удивительно: поздняя ночь на дворе, подходящее время для крепкого сна. Вотутром проснуться и…

Утра дожидаться я не стала, а на цыпочках попыталась выйти,но не тут-то было — вспыхнул яркий свет, и я остолбенела.

Остолбенели и Бороды, если это возможно, лежа под одеялом.Во всяком случае и Рыжая и Каштановая воззрились на меня с тупым недоумением,видимо гадая, явь я или сон, хотя сна уже не было и в помине.

«За каким чертом проснулись эти гомики? Совсем же не шумела,что им неймется?» — зло подумала я и вежливо прошептала:

— Извините.

— Ты видел?! Видел?! — завопила Каштановая Борода,разъяренно тыча в меня пальцем.

— Что, Васенька, что? — запищала Рыжая Борода, выражаяполнейшее непонимание.

— Эта шлюха опять сфотографировала нас! Я был прав, онашпионит!

«Ха! Я же еще и шлюха! Кто бы говорил!» — обиженно подумалая, делая резкое движение к двери.

Однако, Каштановая Борода неожиданно оказалась шустрее. Свозгласом «держи ее, уйдет!» эта гигантская особь выскользнула из-под одеяла (вчем мать родила) и метнулась ко мне.

Мы схватились не на жизнь, а на смерть. Я кусалась,царапалась, лягалась и визжала, нанося Каштановой Бороде мелкие, но оченьтелесные повреждения, она же непонятно чего желая от меня, все времяприговаривала:

— Отдай, сучка, пленку! Отдай, сучка, пленку!

— Не отдам, не отдам, — назло ей отвечала я, всецелоотдаваясь схватке.

— Отдашь! Отдашь! — утверждала Каштановая борода.

Казалось этому не будет конца. Время от времени КаштановаяБорода звала на помощь робкую Рыжую, но та, забившись под одеяло, несчастнымиглазами посверкивала оттуда и совершенно по-женски причитала:

— Вася, Васенька, не надо, ну не надо…

Васенька же пытался проникнуть во все мои карманы, куда я извредности его не пускала. Наконец мне это надоело и, вспомнив о своемчудодейственном приеме, я изо всех сил двинула противника коленом в пах — прямоскажу: не поскупилась.

Двинула и совершила ошибку. Видимо предмет, по которому янанесла удар, был необычайно дорог робкой Рыжей Бороде. Преодолев природнуюскромность, она с диким визгом вылетела из-под одеяла и повисла на мне,обхватив ноги и напрочь лишив меня способности двигаться.

Я, конечно, и Рыжей Бороде уделила внимание: в самыйкороткий срок своими длинными ногтями превратила в кровавый фарш все, до чегодотянулась, целясь преимущественно в глаза. Однако возможности были весьмаограничены. Рыжая Борода с женским терпением переносила страдания, поскуливая ине отпуская меня.

Тем временем, нейтрализованная моим ударом Каштановая Бородаоклемалась и поумнела. Она решила, видимо, своим голубым достоинством нерисковать, а перейти к решительным действиям: на мой затылок обрушилось нечтотяжелое.

Перед тем как погрузиться в небытие я услышала жалобныйвопль Рыжей Бороды: «Вася, ты разбил нашу китайскую вазу!»

«Е-мое!» — подумала я, с головой уходя в «нирвану».

Очнувшись я поняла, что живого места на мне уже не сыскать:болело все. Больше всего голова. На этот раз были связаны и руки и ноги, правдане так профессионально; у «братанов» все же чувствовалась практика. Ротзачем-то опять залепили. На голову не натянули ничего. Думаю, грязного мешка ненашли, а чистого пожалели.