23 ноября, воскресенье, время 09:00

Расположение 13-ой армии в 20 км восточнее Кенигсберга.

— Воины Красной Армии! Перед вами там, — машу рукой на запад, — стоит древняя и могучая цитадель, город прусских королей. Гитлеровцы считают её неприступной. Но только потому, что не испытали силу ваших штыков и несгибаемого боевого духа. Вы возьмёте его за три дня! Больше трёх дней они не смогут выдержать вашего натиска. Вы пойдёте первыми в прорыв, завоюете себе бессмертную славу. После этого подвига ваши потомки будут гордиться вами десятки и сотни лет…

Тысячи характерных лиц внимательно и воодушевлённо слушают своего маршала. За моей спиной генералы 13-ой армии. Передо мной — «Дикая дивизия», так мы называем отдельную 135 мотострелковую бригаду в составе 13-ой армии. Специально сформированная из адыгов, ногайцев, даргинцев, вайнахов, кабардинцев и многих прочих. Добавили ещё калмыков и азербайджанцев. Без русского состава, конечно, совсем не обошлось. Частично политработники, штабисты, врачи. Что мне нравится в таком личном составе, никого не надо принуждать изучать военное дело.

21-ый стрелковый корпус после пополнения и восстановления матчасти отдал Никитину обратно. Чего ему в Минске делать?

Продолжаю свою речь. Уже перед командирами, начиная с ротного уровня.

— Когда захватим город, с местным мирным населением ведите себя строго, но по закону. Никаких грабежей и насилия. Остерегайтесь местных женщин, врачи предупреждают, что препаратов против венерических заболеваний у них недостаточно.

В ответ ожидаемые смешки и переглядывания. В принципе, неизбежен некоторый уровень блядства, особенно с учётом более раскованных европеек, но мне лишь бы без насилия. А если какая-нибудь симпатичная немка даст нашему бойцу за пару банок консервов, то хрен с ними. Обоими.

— Предупреждаю вас, а вы строго-настрого предупредите бойцов: за насилие над мирными гражданами любого характера виновные пойдут под трибунал. Доблесть надо проявлять в бою. А за хулиганства после сражения с удовольствием заберу виновных в штрафные роты, а то в последнее время фронт почти лишился штрафных частей. Догадываетесь, почему?

Догадываются. Ну, и слава ВКП(б).

— По коням! — даю отмашку комбригу Мухаммедьярову, кто бы мог подумать…

23 ноября, воскресенье, время 09:50

Кенигсберг, Королевские ворота,

застава при въезде на виадук перед воротами.

Оберфельдфебель Крампе обеспокоился. Показавшаяся на дороге колонна быстро приближается, по его приказу боевые расчёты пушки и двух пулемётов занимают свои места.

По мере приближения напряжение спадает. Свои, немецкие танки идут. К тому же башни развёрнуты назад, пушки смотрят влево и вправо, всё по уставу. У заставы колонна из десятка танков, нескольких бронемашин и дюжины грузовиков останавливается. Большая часть танков в хвосте колонны.

Из головного командирского танка, следовавшего третьим, ловко выпрыгивает офицер. Подходит к оберфельдфебелю, обменивается приветственным жестом. Крампе ничего не успевает спросить, даже потребовать документы. Мало ли что офицер, сейчас и здесь они хозяева.

— Срочно связывайся с комендантом города! Русские — рядом! Гарнизон в ружьё!

Только что открывший рот для вопроса Крампе замирает на мгновенье, забыв закрыть рот. У офицера вид усталый и какой-то запылённый. Немного странный акцент, какой бывает у фольксдойчей.

— Ты меня слышишь, оберфельдфебель? — блёкло усталым голосом спрашивает штурмбанфюрер. Крампе только сейчас замечает мелкие знаки на плетёном погоне и руны, танковые войска СС. Дважды элита германских войск.

До всех них доносится устрашающий (для врагов) и двойной выстрел танковых пушек. Оберфельдфебель закрывает рот. Ему ещё приходится вздрогнуть и затравленно посмотреть на восток. Стрельба начинается примерно в километре. По фронтовым меркам это почти вплотную.

— Шнеля, шнеля… — окончательно пришедший в себя от окрика оберфельдфебель бросается к навесу, к телефону.

Штурмбанфюрер оборачивается к своим:

— Занять временную оборону. Один взвод с двумя танками здесь! Ещё один взвод с двумя танками на той стороне. Остальные за ворота! Шнелля!!!

В этот момент оберфельдфебелю почему-то стало не до соблюдения порядка, что грубо царапает его немецкую педантичную душу. Он снимает трубку и докладывает начальству. Ему нужны подробности и в этот момент немецко-педантичная душа Крампе приходит в гармоничное равновесие. Офицер подносит к его лицу удостоверение.

— Здесь часть… сводный батальон, — транслирует слова штурмбанфюрера Крампе, — под командованием штумбанфюрера Отто Рейнхарда. Батальон дивизии «Тоттенкопф». Говорят, что еле успели выскочить из Тильзита. Русские у них на хвосте.

Из того места, откуда доносилась стрельба, раздаётся грохот многочисленных разрывов. И тишина, только слабый треск карабинов.

— Всё, — мрачнеет Рейнхард. — Аллес капут моему заслону, как говорят русские.

И неожиданным движение разворачивает оберфельдфебеля спиной к себе. Цепенеющее от ужаса тело подпирает ствол вальтера. Ловкая рука освобождает его от оружия. Краем глаза оберфельдфебель видит: то же самое происходит с его подчинёнными. Шустрый, с невероятно быстрой реакцией ефрейтор Морис, попытавшийся реализовать свои рефлексы, получает ещё более быстрый удар в челюсть. И прикладом карабина в затылок.

На той стороне пост тоже обезвреживается.

— Форты к бою готовы? — какой акцент⁈ Крампе представляется, что с ним заговаривает ближайший подручный сатаны. Мощным усилием воли сдерживает позывы опорожниться прямо в штаны. Но спрятать тоску в глазах не в силах.

Он ничего не отвечает, он верен фюреру и присяге, но непостижимым образом офицер (о, боже, какой армии?) догадывается. В его чистых от всяких эмоций глазах проявляется брезгливость.

— Там что, никого нет? Мы уже давно в получасе езды отсюда, а вы до сих пор осадное положение не объявили? — к брезгливости добавляется презрение.

— Наблюдательные посты, — не послушавшие отчаянных приказов дисциплинированного разума выговаривают губы Крампе. — Личный состав в казармах до объявления тревоги.

— Да? — скептически переспрашивает штурмбанфюрер.

Они оба прислушиваются к стрельбе за воротами внутри города. Танково-пулемётной и танково-орудийной. Рейнхард с удовлетворением, Крампе с ужасом. «Рейнхарду» не надо присутствовать при очередной и повседневной военной трагедии. Он и так знает, что там происходит. Ничего не подозревающие подразделения, передвигающиеся плотным строем, попадают под шквальный фронтальный огонь. Со стороны внешне своих танков. Улочки очень узенькие, спрятаться негде. Сейчас на этих улочках сплошной ковёр из мёртвых и раненых солдат. В разбитые окна влетают осколки и части тел… видел он такое много раз.

— Капут вашему личному составу, — равнодушно замечает Рейнхард. Его слова подтверждает танкист, высунувшийся из танка.

— Герр штурмбанфюрер, уничтожено до батальона пехоты. Выдвинулись из боковых казарм. Два смежных форта захвачены. Передовые дозоры выдвинулись по Кёнигштрассе и захватили один мост и один виадук.

— Зелёная ракета, — Рейнхард командует с таким равнодушием, будто он каждый день так по три города