Успели заложить под рельсы две штуки метрах в пятнадцати друг от друга – если не сработает одна, то обязательно шарахнет вторая. Сапёры едва успели добежать до укрытия, когда появился эшелон. Мощный паровоз с яркой эмблемой, орёл, державший в когтях свастику, на скорости километров пятьдесят в час уверенно тянул в сторону фронта состав.

Как всегда, впереди катилась платформа с обрезками рельс, шпалами, мешками с песком, щебнем. В случае подрыва она должна была принять на себя главный удар. Следом, перед паровозом, находилась вторая платформа: 37-миллиметровая зенитка, спаренный крупнокалиберный пулемёт, расчёты в касках, внимательно наблюдавшие по сторонам.

– Разогнался, гад, как у себя дома, – бормотал Матвей Рябов, лежавший в укрытии рядом с Павлом Шестаковым. – Прибавь ещё скорости, чтобы кувыркаться подольше!

– Смотри не сглазь, дядя Матвей, – повернулся к нему Паша Шестаков с новеньким автоматом «ППШ», который недавно получил как лучший разведчик отряда.

Первая мина взорвалась между паровозом и зенитной платформой. Не слишком громко прозвучал взрыв трёхкилограммовой мины системы полковника НКВД Старинова. Но зенитную платформу опрокинуло под откос, а следом полетел тяжёлый паровоз, перевернувшись на бок. На него наползали вагоны с различным грузом, платформы с орудиями, автомашинами, бронетранспортёрами – всё под брезентом.

Через несколько секунд сработала вторая мина. Сдетонировал вагон со снарядами. На десятки метров поднялся столб дыма, земли, разлетались в щепки вагонные доски.

Снарядные гильзы огненными ракетами кувыркались в воздухе, в них, шипя, горел артиллерийский порох, вспыхивал высушенный на солнце брезент, огонь перекидывался на машины, полыхнул разлившийся из сплющенного бака бензин, горели обломки вагонов.

Часть фугасных боеголовок тяжёлых снарядов взорвались сразу, образовав ещё один завал из летевших под откос вагонов. Немцы редко перевозили большое количество боеприпасов вместе с людьми и техникой. Только это и спасло половину эшелона.

Ремонтная бригада и спрыгнувшие им на помощь солдаты толкали подальше от огня уцелевшие вагоны. Ремонтники действовали умело, подтаскивая инструмент и механические приспособления. С их помощью они отвели прочь десятка три уцелевших вагонов.

Открывать огонь Кондратьев запретил. С уцелевшей зенитной платформы вели беглую стрельбу две 37-миллиметровки. Из вагонов и с платформ, где везли технику, тянулись пулемётные трассы. Снаряды летели пока наугад, но вскоре артиллеристы разглядели двоих сапёров и накрыли их градом осколочных снарядов.

Группа начала отползать. Снаряды переламывали мелкие болотные осины, пули косили кустарник. Василь Грицевич прицельными выстрелами срезал офицера, командира зенитного взвода, и одного из артиллеристов.

Меткие попадания едва не стоили ему жизни. Шестисотграммовый осколочный снаряд врезался в осину и вместе со щепками и лохмотьями коры осыпал укрытие снайпера мелкими осколками. Грицевичу повезло. Несколько острых, зазубренных осколков вонзились в землю, не задев его, в метре от головы.

Сержант, пригибаясь, побежал вслед за отходящей группой. Зенитка продолжала вести огонь, но неподалёку загорелся сброшенный под откос тягач. Пелена чёрного маслянистого дыма от солярки и горящих шпал закрыла зенитчикам цель.

Можно сказать, что операция прошла удачно, но без потерь не обошлось. Погиб сержант-сапёр, его помощник был ранен.

Выбравшись из болота, спорили, подсчитывая потери немцев. Паша Шестаков с его кошачьим зрением заявил, что сгорели десятка полтора автомашин и тягачей, два бронетранспортёра и штук восемь гаубиц.

– Примерно так, – кивнул старшина Будько, который наблюдал за горевшим эшелоном в бинокль. – Зенитную платформу перед паровозом расплющило со всей её командой. Фрицев убитых трудно подсчитать, но думаю, сотня с лишним накрылась, да ещё раненые и обожжённые.

– Моего лейтенанта приплюсуйте, – сказал обычно молчаливый снайпер Василь Грицевич.

Эти цифры Фёдор Кондратьев доложил Журавлёву. Командир отряда недоверчиво покачал головой.

– Не привираете?

– Никак нет, товарищ майор, – выкрикнул звонким мальчишеским голосом разведчик Паша Шестаков. – Под откос без малого тридцать вагонов ухнули, и почти все либо разбились, либо сгорели. Сотня фашистов в них наверняка осталась, не считая раненых.

– Тебя кто учил старших перебивать?

– Извиняюсь, товарищ майор, – улыбался во весь рот семнадцатилетний разведчик. – Жалко, автомат не обновил, два полных диска вхолостую таскал.

Группа дружно засмеялась. Хоть и погиб товарищ, но фрицам врезали хорошо. Теперь можно по двести граммов с грибным супом. И мясо, наверное, будет.

Но некоторые операции в тот день закончились большими потерями. У лейтенанта Николая Мальцева группа также состояла из пятнадцати человек. Помощник – лейтенант Глушков, опытный взрывник, несколько дней назад прибывший с Большой земли. Проводник – Василий Балакин, из подпольщиков, с помощью которого вычислили немецкую авиабазу и навели на неё нашу авиацию. Пулемётчик – Родион Шамшин, из бывших военнопленных. Среди сапёров – сержант-пограничник и несколько ребят, обученных взрывному делу.

Взяли на операцию и бывшего капитана Сологуба, застрявшего в сорок первом году в окружении и просидевшего всё это время в примаках у молодой вдовы в селе Вязники. В бою его испытали, но полного доверия бывший штабник пока не заслужил.

Получая патроны и гранаты, Михаил Сологуб повертел увесистую «РГД-33» и самоуверенно заявил:

– Знакомая штука. Не раз в фашистскую сволочь метать приходилось.

– Когда под юбкой прятался? – язвительно заметил подпольщик Василий Балакин, у которого расстреляли отца после налёта наших самолётов на авиабазу.

– Что же я, не воевал? – обиделся капитан.

– Сегодня покажешь, какой ты смелый.

Группа Николая Мальцева вышла на участок железной дороги, где на подъёме поезда обычно развивали большую скорость. Высокая насыпь и удачно заложенная мина могли «помочь» вражескому составу целиком слететь вниз.

Но немцы тоже хорошо знали такие места и охраняли их более тщательно. На вершине подъёма, где имелся запасной участок пути (небольшой разъезд), стояла на второй колее патрульная мотодрезина с пулемётом «МГ-42» на станке, возле которого дежурил пулемётчик. Шагах в десяти стоял тяжёлый мотоцикл «БМВ-75».

Пост состоял из семи человек. Унтер-офицер вместе с помощником прохаживался по обочине дороги, время от времени всматриваясь в бинокль. Впрочем, с вершины подъёма окрестности, а особенно железнодорожный путь, просматривались и без бинокля на несколько километров.

Обычно дрезина здесь останавливалась лишь на короткий отдых, чтобы не занимать второй путь. Но сегодня порядок изменился. Четверо солдат железнодорожной охраны и трое из военной полиции наглухо перекрыли подходы.

Мальцев вместе с Балакиным долго наблюдали за постом. Оба понимали, что на подъёме мину установить не удастся. Оставалось два выхода. Либо обойти пост и устроить засаду в лесу, либо искать другое место. Оба варианта ничего хорошего не обещали. Лес метров на двести по обе стороны дороги был вырублен, а дальше одна за другой находились две небольшие деревни. Если взорвать эшелон возле них, то каратели сожгут и деревни, и жителей.