Но расстояние было слишком велико. Возможно, кто-то из охранников был ранен. Но двое уже открыли ответный огонь из карабинов, а унтер-офицер, старший поста, пригнувшись, бежал к дрезине. У Родиона кончился диск, и унтер сумел добраться до «МГ-42». Пуля, выпущенная Мальцевым, рванула штанину, зацепив ногу, но это уже не мешало унтер-офицеру дать длинную очередь.

Она прошла над головами настолько густо, что часть кустов срезало, как косой. Отдельные выстрелы сливались в рычанье. Унтер засёк русских диверсантов и не давал поднять им головы. Родион, вставив новый диск, дал ответную очередь. Трасса «машингевера» уткнулась в землю, брызнули комья чернозёма, сильный удар выбил «дегтярёв» из рук сержанта.

Левая рука словно онемела, но Родион перехватил пулемёт правой. Пули перебили одну сошку и вспороли кожух охлаждения. Лишённый упора «дегтярёв» потерял прицельность, а одна рука не могла его удержать.

– Давай мне, – отодвинул Родиона Мальцев. – Рука не пробита?

– Нет. Ударило сильно, отойдёт…

Пулемёт в руках лейтенанта посылал очереди более точно, но «МГ-42» с оптическим прицелом снова накрыл обоих бойцов очередью трассирующих и разрывных пуль. Несколько мелких осколков обожгли Николаю лицо. Затвор «дегтярёва» заклинило.

Видимо, повредило казённик. Мальцев снова взялся за винтовку. Унтер-офицер, наверное, добил бы обоих русских – триста метров не расстояние для массивного «МГ-42» на станке. Но в этот момент из ложбины вынырнула основная группа – семь человек.

Почти у всех были автоматы, пули свистели рядом с унтер-офицером. Он круто развернул ствол и повёл очередь в сторону редкой набегающей цели. Двое свалились как подкошенные, третий упал, зажимая простреленную ногу. Но «машингевер» вдруг замолк. Унтер-офицер в горячке боя расстрелял ленту.

Вставить новую, снова захлопнуть крышку и передёрнуть затвор – достаточно нескольких секунд. Но этих секунд в запасе у пулемётчика не оставалось.

Мальцев угодил пулей унтер-офицеру в плечо. Немец дёрнулся, но сумел передёрнуть затвор.

– Шайзе! Свиньи! Думаете, вы меня возьмёте?

Четверо десантников уже приблизились шагов на сто. Сразу несколько пуль сбросили унтер-офицера на шпалы. Однако он сумел вытащить пистолет, намереваясь драться до конца.

Двое охранников были тоже ранены. Но, прежде чем их добили, они успели срезать русского автоматчика. Унтер-офицер не мог справиться с пистолетом и побежал, не замечая, что бежит в сторону засады, откуда вёл огонь «дегтярёв». Очередь свалила его на щебень рядом с рельсами.

Дела обстояли хуже некуда. Трое бойцов погибли, двое были ранены, у сержанта Родиона Шамшина с трудом двигалась рука. Стрельбу наверняка слышали на других постах. Очередной эшелон могли застопорить или выслать усиленный патруль. Как бы то ни было, а следовало спешить.

Перевязывали раненых. На дрезину, сняв с неё пулемёт, грузили взрывчатку и мины. Лишь бы появился эшелон!

В эти напряжённые минуты неподалёку длинными очередями ударил автомат «ППШ», хлопали винтовочные выстрелы. С характерным звуком огрызнулся одной и другой очередью немецкий автомат «МП-40». Перестрелка продолжалась недолго, наступила тишина.

– Мотоциклисты на выручку рвались, – сказал Мальцев. – Василий, беги узнай, что там.

Но бежать далеко не пришлось. Через четверть часа Балакин вернулся вместе с капитаном Сологубом. Тот был весь в крови, сжимал в руках «ППШ» сержанта Ермакова и бессвязно объяснял:

– Фрицев побили, мотоцикл на обочине валяется. Саня весь диск в них выпустил… я тоже стрелял.

– Где Ермаков?

– Убили парня, вот автомат его прихватил.

– Ты ранен, что ли?

– Нет. Саню тащить пытался, а из него кровь хлещет. Когда понял, что умер, положил на траву, и быстрее к вам на подмогу.

– С пустым автоматом…

– Я запасной диск вставил, и две гранаты у меня.

– Командир, – подбежал к Мальцеву лейтенант Глушков. – Эшелон появился. Через пяток минут надо дрезину со взрывчаткой навстречу пускать. Я сяду и помощник-сапёр. Затем спрыгнем.

Николай поглядел на сапёра, молодого парня из недавнего пополнения, прибывшего с Большой земли.

– Будешь старшим, а вторым – Василий Балакин. Он здешние места хорошо знает, если что, он тебя к лагерной стоянке выведет.

Запротестовал было Глушков, но Мальцев перебил его:

– Некогда спорить. Ты теперь главный взрывник в отряде. Ребята справятся.

Затарахтел мотор, который завёл Василий Балакин.

– Не торопитесь. – Мальцев стоял возле готовой тронуться дрезины и придерживал Балакина за плечо.

Лейтенант понял, что лихого тарана начинённой взрывчаткой дрезины не получится. На головной зенитной платформе перед паровозом были установлены две 20-миллиметровые автоматические пушки и крупнокалиберный пулемёт. Они разобьют дрезину за километр. Значит, надо ждать – хватит на сегодня погибших! Лишь бы наблюдатели не почуяли заранее опасность.

Эшелон уже одолел половину подъёма и набрал скорость под семьдесят километров. Затем там что-то почуяли и начали сбрасывать ход.

– Не увидели нужного сигнала, – пробормотал Василий Балакин. – Надо пускать дрезину, пока не поздно.

– Выждем, – повторил лейтенант Мальцев.

Паровоз всё же продолжал подъём. В неразберихе загруженных до предела железных дорог в период Курской битвы комендант эшелона не мог принять окончательного решения. Состав хоть и замедлил ход, но продолжал двигаться, а на последнем участке даже снова прибавил скорость.

– Давайте, ребята, – скомандовал Мальцев. – Выводите дрезину напрямую и через двести метров прыгайте.

С зенитной платформы ударила предупредительная очередь крупнокалиберного пулемёта. Флажок со свастикой указывал, что дрезина своя, немецкая. Но когда оба подрывника вывели дрезину навстречу эшелону и спрыгнули на обочину, ударили 20-миллиметровые пушки.

Первые снаряды прошли мимо. Но уже через минуту взлетели щепки настила, разбило мотор. Лишь бы раньше времени не сдетонировали мины или взрывчатка! Группа, медленно отходя, наблюдала, как сближаются эшелон и дрезина.

Балакин вместе с пограничником-сапёром добрались до леса. В них тоже стреляли, но основной огонь обрушился на дрезину. Обе мины и шестнадцать килограммов взрывчатки оглушительно рванули перед эшелоном.

Взрыв не повредил паровоза, лишь осыпало осколками зенитную платформу. Но разогнавшийся состав остановить было трудно. Зенитная платформа, а следом локомотив влетели на развороченные взрывом рельсы и шпалы.

Паровоз и платформа перевернулись раз и другой. Отчётливо слышались шипение пара в пробитом котле и крики раздавленных зенитчиков. Следом полетели под откос вагоны. Сцепка оборвалась, и основная часть состава катилась под уклон, набирая скорость.