Заработал двигатель, и мы тронулись с места. Ранеепутешествовать в багажниках мне не приходилось, возможно, по этой причинепутешествие показалось долгим, а когда оно закончилось, я глазам своим неповерила: мы находились в уже знакомом мне Лаврушенском переулке, во дворемастерской по изготовлению памятников. Тут выяснилось, что от мастерскойостались только вывеска, куча щебня во дворе и метровый слой белой пыли, должнобыть, люди в данном районе были выдающимися долгожителями и бизнес пришел вупадок. Лично я об этом очень сожалела, потому что рассчитывать на то, что какой-нибудьслучайный прохожий, заподозрив неладное, вызовет милицию, не приходилось.Пристрастие ребят к данному конкретному переулку тоже внушало тревогу. Меня впрошлый раз здесь едва не укокошили, и если эти двое друзья тех двоих, оченьвероятно, что они исправят ошибку своих товарищей.

Между тем меня сопроводили в дом, весь первый этаж которогонедавно занимала мастерская. Деревянные столы вдоль стен, лавки, два стула,деревянная перегородка, за ней крохотная каморка в одно оконце, продавленныйдиван без спинки и стол. На столе пустая поллитровка, два стакана и остаткизакуски на газете. Чтоб мне пропасть, если это Гришкины парни. Господи, во чтоже угораздило вляпаться? Может, он окончательно рехнулся и решил таким образомпроизвести впечатление? Он обожает все запутывать и всех водить за нос. Ладно,посмотрим, что из этого выйдет. «Спокойствие, — посоветовала ясебе. — Ни в коем случае не поддавайся панике». Но на деле получалось этоневажно. Парень опять толкнул меня, и я приземлилась на диван. Наконец-товыплюнув свою дурацкую спичку, он достал из кармана телефон и протянул мне.

— Звони.

— Кому? — нахмурившись, задала я, с моей точкизрения, очень своевременный вопрос и получила по зубам.

— Звони, сучка, — начал злиться парень.

— Я ж не отказываюсь, — заныла я. — Выскажите, кому звонить-то.

— Своему хахалю, — ответил второй парень,пристраивая свой широкий зад на подоконнике. Вопрос поставил меня в тупик. Яперевела взгляд с одного сурового лица на другое и уточнила:

— Антону?

— Ты долго будешь дурой прикидываться? — зарычалпарень, лучше бы он продолжал грызть спичку, может, его это успокаивает. —Звони Гришке.

Вот тут я уверилась, что по-настоящему влипла, облизнулагубы и поинтересовалась:

— Что я должна ему сказать?

— Скажешь, чтоб сюда приехал, сейчас. И вот что, втвоих интересах, чтоб он не мудрил и явился один. Если нам что-то непонравится, а нам многое не нравится в этой жизни, смерть у тебя будет такойхреновой, что я уже заранее лью слезы.

— Давайте-ка уточним, — вздохнула я. — Яправильно поняла задание: Гришка должен приехать один и о своем путешествиипомалкивать. Так?

— Так, — кивнул тип на подоконнике.

— В противном случае мне мало не покажется.

— Что верно, то верно.

— А как только он приедет, вы меня отпустите?

— Отпустим, — не очень убедительно кивнул любительспичек.

— А Гришка?

— Не твое дело.

— Если вы решили его укокошить, я вам с удовольствиемпомогу, — затараторила я. — Только отпустите меня. Вы обещаете?

— Обещаем, — хмыкнул тип на подоконнике.

— Ага, тогда все отлично, — кивнула я. —Ребята, у меня еще вопрос: вы знаете, кто он такой? Сдается мне, вы не местные.Прежде чем укокошить этого придурка, не худо бы вам знать, с кем придется иметьдело. Я могу вас с удовольствием просветить.

— Заткнись, — начал злиться любитель спичек. Вотуж воистину иногда лучше жевать, чем говорить. — Звони.

— Я же как лучше хотела. Чувствую, вы о нем ничего незнаете, а я его знаю ох как хорошо, а так как вы прозрачно намекнули, что мояжизнь целиком и полностью зависит от того, явится он или нет, я хотела бывыполнить задание со всем усердием. Лучше нам спокойно все обсудить, чтоб невозникло накладок. Знаете, Гришка способен поднять в воздух ВВС России.Конечно, укокошить меня вы успеете, но вам-то от этого какая радость?

Не меняя позы, парень пнул меня ногой, я взвыла, а онсказал:

— Звони. — Стало ясно, звонить все-таки придется.

— Ребята, а вы, случайно, не из Казани? —вздохнула я. Парень попытался пнуть меня еще разок, но я смогла увернуться.Второй, услышав вопрос, нахмурился и недовольно покосился на дружка. — Ятак сразу и поняла, что вы из Казани, — зачастила я. — Казань далеко,а Гришка рядом. Давайте я о нем все-таки немножко расскажу. Если что-то незаладится, совесть моя будет чиста: я сделала для вас все, что могла.

— Слушай меня, — едва сдерживая бешенство, рявкнулпарень, вынул из кармана нож и приблизил к моему лицу. — Хочешь остатьсябез глаза? Дело двух минут. Звони.

— Я ж не отказываюсь, — испугалась я. О том, чтобыудрать, и речи быть не могло, один придурок загородил окно, другой дверь, атягаться с ними силой дело зряшное, и я набрала номер.

— Да. — Голос звучал недовольно, не иначе какотвлекла от важных дел.

— Эй, — позвала я. — Какие-то психи хотят,чтоб ты приехал. Мастерская по изготовлению памятников в Лаврушенском. Сейчас.Один. Они придурки и явно не местные. — На этот раз, занятая тем, чтобдонести до Гришки необходимую информацию, избежать удара я не смогла, как будтовсе громы небесные обрушились на мою голову, я слабо пискнула и отключилась.

Сколько времени я пролежала в отключке, судить не берусь,но, должно быть, никак не меньше часа, потому что события к этому моментуразвивались полным ходом. Я приподняла голову и застонала, ее разламывало отневыносимой боли в затылке, хотя стукнули меня вроде бы по виску. Япоморщилась, поморгала и тут сообразила, что нахожусь в комнате одна, норадость моя была преждевременной — из-за перегородки слышались возня, шлепки,как будто кто-то готовил отбивные, и вроде бы даже голоса. Понять, чтоговорили, я не могла, потому что пока еще туго соображала, однако нашла в себесилы подняться и шмыгнула к окну. Парни, конечно, не совсем придурки: окно былозаколочено. Прислушиваясь к возне за перегородкой, я немного посидела, трясяголовой, и пыталась прийти в себя. Довольно скоро мне это удалось. Теперь словая разобрала, на боль перестала обращать внимание и готова была узнать, что тампроисходит. С этой целью я поднялась и сделала несколько шагов.