Итальянский зоолог, энтомолог и паразитолог Джованни Баттиста Грасси (1854–1925) проглотил яйца глистов, чтобы изучить их развитие в своем организме. Английский невролог сэр Генри Хэд (1861–1940) перерезал лучевой и наружный нервы на собственной руке, чтобы затем в течение пяти лет наблюдать, как постепенно возвращается чувствительность руки. И так далее, и тому подобное. Из этой же области и многочисленные примеры того, как врачи испытывали на себе действие как известных ядов, так и изобретенных ими лекарств, не будучи уверенными, что изобретен не яд.

Все эти драматические истории хорошо известны благодаря своему драматизму. Но есть и малоизвестные герои, бойцы невидимого фронта – химии. Химики-синтетики получают новые вещества с неизвестными свойствами, которые могут оказаться сильноядовитыми (слабоядовитые все). Проблема тут в том, что мы пока не научились предсказывать свойства веществ, не имеющих близких аналогов. Объяснить экспериментально установленный факт – да любой! – легко! А вот предсказать – от случая к случаю, несмотря на квантовую механику, компьютерную мощь и анализ Big Data. И дело тут не в сложности соединений, а в сложности природы. Фосген и иприт, знаменитые отравляющие вещества, – очень простые соединения. Что уж говорить о синильной кислоте, молекула которой состоит всего из трех атомов – водорода, углерода и азота. Проще нее только оксид углерода – угарный газ, – и вот поди ж ты!

Особенно доставалось химикам в былые времена, когда отсутствовали инспекторы по технике безопасности, а также разнообразная аппаратура, эту безопасность обеспечивающая, – вытяжные шкафы, герметичные боксы, противогазы и так далее. Более того, до середины XIX века химики просто обязаны были пробовать на вкус и нюхать все полученные ими вещества (в последующие годы многие химики продолжали делать это в порядке личной инициативы). Вот в конце XVIII века жил да был великий, один из величайших в истории, химик Карл Вильгельм Шееле (1742–1786), а потом он открыл синильную кислоту… В опровержение легенды скажем, что умер Шееле не сразу, а через три года, но из-за последствий отравления он эти годы практически не работал. Нельзя без содрогания читать спор Луи-Николя Воклена (1763–1829) и Мартина Генриха Клапрота (1743–1817) о вкусе солей бериллия, насколько он сладкий. Бериллий – редкая гадость, он может годами незаметно накапливаться в организме, чтобы потом "выстрелить", вызвав тяжелое поражение легких и вообще всего организма. Этот рассказ можно продолжать до бесконечности: каждый химик знает об опасности работы с новыми веществами и осознанно идет на этот риск, выступая первоиспытателем их токсичности.

Вы, конечно, обратили внимание на то, что приведенные выше примеры относятся к временам ветхозаветным. За последние полвека из числа всемирно признанных ученых можно вспомнить разве что Барри Маршалла из Королевского госпиталя в Перте. В 1982 году он предположил, что гастрит и язва желудка развиваются вовсе не от острой пищи или стресса, но представляют собой инфекционное заболевание. Коллеги его подняли на смех, и в 1984 году Маршалл решился на отчаянный опыт: выпил культуру, содержавшую возбудителя болезни – бактерию Helicobacter pylori, а потом вылечился с помощью препаратов висмута. За это ему в 2005 году присудили Нобелевскую премию по физиологии и медицине. Но такой пример – редкое исключение из правил, которые оказываются вполне закономерны. По мере того как немногочисленные исследователи-энтузиасты превращались в многомиллионную армию профессиональных научных работников, испарялись романтизм и самоотверженность, уступая место прагматизму и компьютерному моделированию. Зачем, действительно, исследователю испытывать на себе разработанное им лекарственное средство? Он даже сто раз подумает, прежде чем вколоть его мышке, а ну как мышка будет от этого страдать, а с ней и все защитники животных. Куда как лучше провести тестирование in silico[[92] ], на компьютере – быстро и дешево.

Но не перевелись еще настоящие ученые, готовые поставить эксперимент на себе, чтобы послужить на благо человечеству и даже – берите шире! – братьям нашим меньшим. Об одном таком исследовании мы расскажем чуть подробнее.

Наш герой – доктор Роберт Лопес, ветеринар из Уэстпорта, штат Нью-Йорк, скончавшийся, к сожалению, в 2007 году в возрасте 84 лет. Он был не понаслышке знаком с мучениями, которые причиняют кошкам и собакам ушные клещи. (Да и мы все, у кого были или есть эти домашние питомцы, прекрасно об этом знаем.) Одна из основных проблем медицины состоит в том, что пациент не может четко сформулировать и описать свои симптомы и ощущения. Что уж говорить о кошках с собаками и других животных. Это подвигло доктора Лопеса, ветерана корейской войны, награжденного Бронзовой звездой за героизм на поле боя, на самовредительский эксперимент: он взял один грамм выделений из уха кошки, зараженной Otodectes cynotis, или, попросту говоря, клещом, и перенес себе в одно ухо, второе, вероятно, оставив для контроля.

Вот как доктор Лопес описал свои ощущения: "Я тут же услышал скрежет от царапанья, а затем шелест от движения клещей, которые обследовали мой ушной канал. Потом появился зуд, и все это слилось в дикую какофонию звуков и боли, которая нарастала все сильнее и сильнее". По части звуков доктор Лопес немного слукавил: ему, отцу шестерых мальчиков и семи девочек, любые звуки что слону дробина, но описано красочно и точно. Все это продолжалось около месяца, после чего прекратилось само собой – доктор Лопес смиренно терпел эту пытку и не предпринимал никаких мер лечения. Но как-то ночью он почувствовал исход клещей, когда они дружной колонной прошествовали по его щеке.

Вы думаете, доктор Лопес на этом остановился? Как бы не так! Он был настоящим ученым и по прошествии нескольких недель воспроизвел эксперимент, использовав в качестве источника клещей другую кошку. Болезнь протекала мягче и закончилась через две недели. Доктор Лопес предположил, что это следствие развившегося у него иммунитета, и для проверки этой смелой гипотезы в третий раз повторил эксперимент, который прошел еще мягче!

Тем самым он нашел объяснение известному факту, что от клещей страдают в основном молодые животные. Все дело в иммунитете! Более того, доктор Лопес установил режим дня клещей. Оказалось, что у них есть два периода питания, сопровождающиеся большой двигательной активностью: один – вечером, между шестью и девятью часами, второй – между полуночью и тремя часами ночи. Так что питомцы, чешущиеся особенно сильно ночью, делают это не из вредности, а по объективным причинам. Основываясь на своем исследовании, доктор Лопес рекомендовал проводить лечебные процедуры против клещей ближе к ночи. Если вдуматься, работа доктора Лопеса – просто образцовое научное исследование.

И вот вам трагедия ученого – пока доктор Лопес занимался воспроизведением результатов, проверкой гипотез, обработкой данных, формулировкой научных выводов и практических рекомендаций, японские конкуренты опубликовали аналогичное исследование о поведении Otodectes cynotis в ухе человека. Доктор Лопес, как настоящий ученый, сослался на эту работу и лишь меланхолично заметил: «Интересно, наслаждался ли участник эксперимента им так, как я?»