покидала Селену. Нет, разгуливать совершенно нагими, как это предложил Рэд, они все-таки не стали. Иначе бы от физического истощения уже не могли переставлять ноги. Вот и сейчас Рэд в одних джинсах на голое тело полулежал на диване и просматривал какие-то электронные документы. Часто хмурился — видимо, дела шли не очень хорошо. Селена в наушниках, трусиках и белой рубашке Джарэда, застегнутой на вторую сверху пуговицу, сидела, облокотившись на согнутые в коленях ноги парня. Она вывела на экран раскопанный в архивах рекламный фильм о «Леграсс Индастри» и пыталась заполнить пробелы в своих знаниях, дабы по прилете в Канаду хотя бы теоретически понимать, что и с чем едят. Однако мысли все время убегали. Похоже, проснувшиеся после долгой спячки гормоны требовали обсуждения совсем другого материала.

— Я тут подумала… мне, наверное, надо что-то почитать. Теоретическое. Ну… на эту тему. Или вебинар какой-нибудь скачать. А то я же полный «ноль» в этом вопросе. Тебе скоро станет неинтересно…

Рэд поднял глаза от комма. Посмотрел сперва на установку разрыва пласта на экране, удивленно вскинул брови, потом перевел глаза на смотревшую в сторону красную как рак (особенно по контрасту с белой рубашкой!) Селену и вдруг от души расхохотался. Капитан раздвинул колени и Селена, от неожиданности потеряв опору, плюхнулась ему на грудь.

— Ах вот ты про что, — проговорил Рэд, крепко обнимая девушку. — Глупенькая. Мне все очень-очень даже интересно. И мне кажется, это не тот вопрос, в котором помогает теория. Это же… как дышать. Шаг за шагом, все чистая интуиция. Это как… вдохновение. Настоящие художники, например, в большинстве всегда были дилетантами. Они не думали, какой должен быть уровень света, градус наклона и прочие дела. Они просто двигали кистью, как велела им душа. С занятием любовью все абсолютно так же. Ты просто чувствуешь человека. Идешь за ним или зовешь за собой. И по-моему, разум вообще не участвует в этом процессе.

— Да ты поэт!

— Раньше за собой не замечал, но с тобой, быть может, и стану, — прошептал парень, зарываясь лицом в селенины волосы и глубоко втягивая воздух. Пока они были, вдвоем девушка их не заплетала. Он так просил. — Но раз тебя потянуло на новенькое… Давай кое-что попробуем.

Селена не успела даже охнуть, как оказалась на руках, несущих ее в зону кухни. Рэд посадил девушку на край стола, встал между ее ног, а его руки принялись гладить тело девушки под рубашкой от живота и выше. Селена закрыла глаза и потянулась губами, но Рэд чуть отстранился. В этот момент его ладони как раз накрыли грудь и стали ее ласкать. Удивленная уходом Рэда от поцелуя, Селена распахнула ресницы. Глаза Рэда были близко и смотрели на нее, практически не мигая.

— Вот так и держи, не закрывай, — голос тихий, но властный. Под ладонями Рэда, путешествующими по ее коже, возбуждение стало расползаться по всему телу. От возникшего напряжения Селена сжала своими бедрами ноги парня. Рэд качнулся вперед, мазнул своими губами по приоткрытому рту девушки. Его пальцы в этот момент аккуратно стянули с нее трусики. Он опять чуть отстранился. Одной рукой расстегнул брюки, вторая в это время медленно двигалась по внутренней стороне Селениного бедра все выше и выше. Она была готова и хотела его также, как он ее. Но Рэд желал подтверждения.

— Ты хочешь? — прошептал он, снова едва соприкоснувшись с девушкой губами. Селена, тщательно стараясь не закрывать глаза, кивнула. Их дыхание уже было порывистым и частым. От этого легкого движения головой у Рэда как пружину в голове разжало. Он рванул рубашку, отлетела оторванная пуговица. Ткань сползла, оголив ключицы и плечи. Капитан приник к ним губами и стал с упоением целовать сантиметр за сантиметром, переместив свои ладони на спину девушке. Селена в нетерпении обхватила его ногами за талию, руками за плечи и притянула к себе. Рэд поднял голову, возникла секундная пауза, Селена снова открыла предательски захлопывающиеся веки. Капитан поймал ее взгляд:

— Смотри. Не отводи взгляд.

Селене казалось, что его голос буквально гипнотизирует. Она видела свое отражение в глазах Рэда. Видела, как расширились его зрачки, когда он соединил их тела. Пауза. Наверное, это были доли секунды, но девушке показалось, что она сейчас умрет, если он не возобновит движение. Еще толчок. Его руки надежно поддерживали ее, расположившись вдоль позвоночника. Еще. Синее пламя в его глазах разгоралось все ярче. Синий цвет огню придает селен, всплыла где-то на обочине сознания девушки непрошеная мысль.

— Селена, — тихий стон, сорвавшийся с его губ. Видно. Ей тоже видно, что он с трудом держит глаза открытыми. Еще. Она готова уже умолять его не останавливаться, пока пламя не пожрало их обоих. Еще. И она кричит и падает в эти горящие озера, переставая осознавать себя, все вокруг, растворяясь в этой синеве. И чувствует, как следом за эту грань падает и Рэд…

Селена все еще тяжело дыша, прижалась всем телом к парню. Закрыла глаза.

— Я так тебя люблю, — прошептал ее охрипший голос.

— Я тебя тоже, — Рэд поднял за подбородок ее лицо, — я просто хотел тебе показать, что нам не нужны советчики. Мы пойдем по этому пути вместе и только вдвоем. И я тебе дам все, что смогу дать. И знаю, что ты мне тоже.

— Рэд, ты меня просто заставляешь терять над собой контроль. Я в иные моменты вообще не понимаю, кто я, где и что происходит.

Парень ласково засмеялся:

— О, это всего лишь ответочка. Ты меня подвергла этому испытанию значительно раньше.

— Что?! Когда?!

— Вероятно, когда сидела на диване и беззастенчиво облизывала ложечку от вишневого варенья. А я потом полчаса в каюте отжимался, как шестнадцатилетний пацан, пытаясь заставить молчать все мое естество, которое требовало сию секунду повалить тебя на пол прямо там перед экраном и сделать своей.

— Да ладно?! А что бы не принять холодный душ? — к Селене вернулся ее привычный ернический тон.

— А я боялся, что ты тогда поймешь… И это еще не все. Но на сегодня признаний хватит. Давай уже оденемся и используем стол по прямому назначению, пока не заработали себе анорексию.

***.

Комм Грега заверещал среди ночи. Нет, ну надо же, столько сил потратил, чтобы выключиться, и тут на тебе. В шестьдесят пять бессонные ночи воспринимались совсем иначе, нежели в двадцать.

— Сэр канцлер,