– Ты о семье вспомнил?

Мэр пристально посмотрел на жену, но Ирина выдержала взгляд.

– У нас появились какие-то проблемы, о которых я не знаю? – желчно поинтересовался он. – Что ж, давай выкладывай до конца. У тебя такой вид, словно ты что-то хочешь сказать, но не решаешься.

– Да, мне сложно говорить об этом, – призналась женщина.

– Давай, не робей. Кстати, что там о плохой новости? У тебя опять сдохла любимая рыбка? Или ноготь сломала?

По лицу Ирины скользнула грустная улыбка.

– Нет, ноготь тут ни при чем. Знаешь, в последнее время я очень долго думала, – медленно проговорила она. – И поняла, что того Олега, которого я знала двадцать лет назад, когда мы с тобой, счастливые, надевали кольца друг другу на пальцы, уже нет. Я пыталась себя сдерживать, подавлять в себе чувства и желания… Не поверишь, но я даже ходила к психологу втайне от тебя! Каждый день для меня был своего рода испытанием, которое все сложнее и сложнее выдерживать. Я могу многое простить, Олег. Хамство, равнодушие, обман. Даже измену, если она произошла по дурости, по пьянке, так сказать. Но не тогда, когда это превращается в систему. А у тебя эти измены стали нормой. Ты думаешь, я не знаю про твои амурные похождения?! Тот случай, когда тебя в трусах вытащили из развалин, когда ты был у любовницы, только верхушка айсберга. Я все знаю. Думаешь, это приятно, когда все вокруг обсуждают твоих подружек, а ты сидишь с каменным лицом и делаешь вид, что все в порядке?! Есть жены, которые готовы терпеть подобный расклад. Но я к ним не отношусь. С меня довольно.

После того как Ирина умолкла, в палате повисла гнетущая пауза. Мэр задумчиво вертел в руках шкурку от только что съеденного банана, словно решая, как поступить. Несмотря на вспыльчивый характер, Олегу Викторовичу пока что удавалось сохранять самообладание.

– Я тебя внимательно выслушал, – процедил он наконец. – И что же ты решила? Подать на развод?

– Именно.

Круглое лицо мэра постепенно наливалось краской, и Ирина обеспокоенно смотрела на мужа.

– Извини, что сообщаю эти новости сейчас, – произнесла она, – пока ты в больнице. Но сил терпеть уже нет. Да и врач сообщил, что опасность для тебя уже позади. Я просто решила, что уже не могу молчать.

– Чего тебе не хватает? – воскликнул Чадов. – Денег? Заграничных поездок? Внимания?

– Мне не хватает любящего мужа, – тихо ответила она. – Вместо него я вижу чужого человека… Который приходит домой, чтобы поесть и переночевать. И то не каждую ночь. Который, не скрываясь, переписывается со своими любовницами. Мы даже твой отпуск последние годы стали проводить порознь.

– Ладно, – выдавил Чадов. – Я выпишусь, и мы поговорим на эту тему. Спокойно и без истерик.

Ирина пожала плечами:

– Хорошо. Только на мое решение это не повлияет, я уже была в ЗАГСе.

– Дура! – не выдержал Олег Викторович. – Опомнись! Ты же всего лишишься, если мы разведемся! Ты не забыла, кто и что ты есть на самом деле? Жалкий учитель географии! Где ты жить будешь?!

– Не шантажируй меня своим имуществом. Кстати, по закону оно считается совместно нажитым, поскольку приобретено в браке, – напомнила Ирина. – А еще у меня есть двухкомнатная квартира, если ты не забыл – осталась от родителей. Надеюсь, с работой тоже проблем не будет, учителя сейчас везде нужны. Не забывай про пенсию. Так что проживу.

– Пенсия? – захохотал мэр, и его толстые щеки затряслись, как желе. – Двадцать тысяч?

– Лучше получать двадцать тысяч и быть независимой, чем чувствовать себя чьей-то вещью. Чем идти по улице и слышать, как тебе в спину тычут пальцем – «вон пошла жена мэра, который не пропускает ни одной юбки».

Ирина поднялась со стула, поправляя платье.

– Пока. Следи за давлением, оно у тебя постоянно скачет, – напомнила она. – И хватит объедаться, этот приступ для тебя первый звоночек.

– Ты непроходимая дура, – прошипел мэр. – Вали отсюда и больше не появляйся!

Помедлив, Ирина вышла из палаты, а мэр, выругавшись, в ярости швырнул кожуру от банана в стену.

В плену

«Я знаю, кто хочет убить Павлова».

«Я знаю, кто хочет убить…»

«Я знаю…»

Вновь и вновь повторяющиеся слова Анатолия, словно лапки насекомых, шуршали в мозгу Вероники, чье сознание медленно выплывало на поверхность реальности. Пробуждение было тяжелым и болезненным, как после мучительного наркоза. Разлепив веки, Соколова подняла голову, осовело оглядываясь по сторонам. Глухие стены, что справа, что слева. На потолке мерно гудела желтая лампа, забранная в металлическую сетку, причем освещение было только на этом участке, остальная часть помещения была погружена в пыльный сумрак.

«Я в подвале, – мелькнула у нее отрешенная мысль. – Или в каком-нибудь подземном бункере… специально построенном для таких как я…»

Постелью девушки служил широкий зеленый матрас, пропахший сыростью. Вероника осторожно села и, помедлив, выпрямилась во весь рост. Она все еще чувствовала легкое головокружение, но в целом была в порядке.

Быстро осмотревшись, Соколова пришла к выводу, что местом ее заточения, скорее всего, является гараж, нежели подвальное помещение. Смотровая яма, которую Вероника обнаружила в нескольких метрах от раскладушки, окончательно убедила ее в этом.

Она провела кончиком языка по губам и брезгливо скривилась, ощущая сладковато-химический привкус. Похоже, Яковлев использовал хлороформ или какой-то другой аналог усыпляющего средства.

«Что на него нашло?! – в смятении подумала Вероника, продолжая исследовать свою «тюрьму». – Неужели он не понимает, чем это чревато?!»

Она приблизилась к воротам, молча уставившись на рубиновый глазок, моргающий рядом с ручкой. Никаких петель с замками или засовов, лишь узкая панель с крошечной лампочкой и окошечком для считывания магнитной карты.

– Это невероятно, – пробормотала Вероника, толкая дверь. Разумеется, та не шелохнулась. Ударив по ней кулаком, девушка услышала глухой звук: так бывает, если на застеленный ковром пол падает книга.

«Даже если я буду дубасить в эту дверь до изнеможения, меня вряд ли кто услышит, – подумала она. – А если и услышит, откроет ли?!»

Что