Это была чисто мужская комната. Никаких попыток создать уют или хоть чуть смягчить спартанскую обстановку. Я представила себе, как Мади целыми днями сидит в этой норе, не видя ни одной живой души. Заметив копье, я подумала, что в случае чего смогу им вооружиться. Если бы только я не была так пьяна.

Наконец появился Роберто, держа в одной руке видеокассету, а в другой — сигарету с марихуаной. Кассету он положил на телевизор.

— Напомните мне показать вам это чуть позже, — сказал он, предлагая мне затянуться.

— Что это?

— Травка.

— Нет, я имею в виду кассету.

— Потом увидите.

Он снова протянул мне «косячок». Я покачала головой. Тогда он вышел на середину комнаты и встал там, глубоко затягиваясь сигаретой. Он явно был под кайфом — что-то бормотал и делал неверные движения, роняя пепел на пол.

— Ну как вам? Похоже на «Хейвен»? Это был наш ответ ее родителям. Вы можете представить здесь Фрэнсис Гриффин? Даже на день или на час? Она бы сошла с ума, — засмеялся он, схватившись за стол, чтобы не упасть. — Я ничего здесь не менял. Все осталось так, как было при Сэнди, за исключением этих железок, — махнул он в сторону техники. — Она мне говорила, что только здесь была счастлива… Затянитесь пару раз — это просто фантастика!

— Нет, спасибо, — отказалась я.

Голова у меня и так шла кругом.

Мади докурил свой «косячок» и вытащил из самодельного бара бутылку коньяка. Налив немного в стакан, он лихо опрокинул его в рот, с шумом выдохнув воздух.

— Коньячку? — предложил он, протягивая мне бутылку.

Я покачала головой. Куда уж еще!..

Следующий глоток Роберто сделал уже из бутылки и, взяв ее с собой, тяжело упал на диван, утонув в его мягких кожаных складках.

— Иди посиди со мной, — позвал он меня, похлопав себя по бедру.

— Можно я сначала осмотрюсь? — спросила я, опасаясь близко подходить к нему.

Я медленно обошла комнату, чувствуя, что хозяин наблюдает за мной. Мои шаги глухо отдавались на голом полу. Интересно, о чем он думает, сидя вот так неподвижно и разглядывая меня? Сколько женщин перебывало в этом доме после смерти Кассандры? Какой образ жизни он вел?

Я заглянула в соседнюю темную комнату. Там лежал большой матрас с кучей одеял и подушек. На полу, рядом со стопкой газет и журналов, стояла небольшая лампа. Больше в комнате ничего не было. Даже телефона, который интересовал меня больше всего.

— Спальня хозяина? — шутливо сказала я, оборачиваясь.

Позади меня стоял Роберто, незаметно поднявшийся с дивана. Я вздрогнула.

— Да не напрягайся ты так, — со значением сказал он.

Я медленно отошла в сторону. Роберто за мной не последовал — просто молча смотрел на меня, прислонившись к косяку.

— Сэнди по натуре была бродягой, — заметил он. — Она не любила ничего постоянного.

— А вы?

Роберто не ответил. Глаза у него закрывались, словно он из последних сил боролся со сном.

— Мне пора идти, — сказала я.

Отойдя от двери, он взял с телевизора кассету.

— Разве ты не хочешь посмотреть это?

— Не уверена.

Кассета с легким шорохом исчезла в утробе видеомагнитофона. Роберто опустился на диван, жестом пригласив меня сесть рядом, но я предпочла примоститься на стуле на почтительном расстоянии от дивана. Его это рассмешило, и он затряс головой, произнося что-то нечленораздельное.

Взяв пульт, Роберто включил телевизор. Через несколько секунд серая пустота экрана сменилась осенним горным пейзажем. Камера скользила по склону, заросшему сверкающими золотом тополями. Потом на экране возникла смеющаяся девушка в джинсах и красном свитере, лежащая на одеяле рядом с остатками от пикника. Я сразу ее узнала — это была Кассандра.

Пленка была не озвучена. Кассандра дурачилась перед камерой, переходя от застенчивости к буйному озорству. Роберто был прав — её живое подвижное лицо было гораздо красивее официального портрета, хранящегося в библиотеке Фрэнсис.

Девушка закрывала лицо руками, смеялась и корчила рожицы, махая руками на снимающего. Просила его уйти, пыталась спрятаться, но он был неумолим. Наконец она схватила бутылку с газированной водой и, заткнув ее пальцем, угрожающе направила на оператора. Тот немного отошел, но продолжал снимать. Она убрала палец с горлышка. Картинку залили потоки воды, камера перевернулась, экран погас, и на нем появилась другая сцена.

На этот раз Кассандра сидела под деревом с книгой в руках, не замечая, что ее снимают. Время от времени она отводила волосы рукой. Камера задержалась на ее лице. Я взглянула на Мади.

— Какая она красивая. Жаль, что мы не были знакомы.

Он не ответил и продолжал осушать бутылку, уставившись в телевизор. Потом внезапно вскочил с дивана и ушел в свою спальню. Я как завороженная не отрывалась от экрана, намереваясь досмотреть пленку до конца.

Изображение вдруг стало черно-белым. Неподвижная камера была направлена на неубранную кровать. В комнате было темно и плохо видно. На экране появлялись и исчезали какие-то белые округлости. Сначала я не поняла, что это такое, но потом разобрала очертания движущихся голых ягодиц. Картинка сменилась. На кровати лежала обнаженная Кассандра с сигаретой в руке. Ее маленькая круглая грудь возвышалась как два пологих холма. С улыбкой затянувшись, она поманила кого-то рукой. На экране появился стройный мускулистый мужчина, который скользнул к кровати и накрыл девушку своим телом. Была видна только его спина. Кассандра кокетливо предложила ему сигарету. Мужчина повернул голову, чтобы сделать затяжку, и я узнала Роберто — молодого, поджарого, с длинными волосами и пушистыми усами.

Далее последовала бурная любовная сцена. Кассандра, как покорная наложница, предлагала себя в самых разных позах. Роберто гладил и лизал ее, играл с ее волосами, целовал ее соски и впивался в нежную плоть между ее ногами. Распалившись, она оседлала его и стала яростно извиваться, жадно оглаживая все изгибы своей фигуры. Глаза ее были закрыты. Потом опустила руки на его распростертое тело, словно верховная жрица, передающая простому смертному свою магическую силу. Сбросив Кассандру на кровать, Роберто снова оказался наверху и мощным аккордом завершил дело, буквально вдавив ее в матрас.

Я смотрела на них со смешанным чувством любопытства и отвращения. Хотелось отвернуться, но меня завораживала их животная страсть. Они возились и извивались на кровати, не обращая внимания на камеру. Казалось, Кассандра борется за свою жизнь и старается освободиться, царапаясь и нанося удары, но Мади был неумолим. Я вспомнила наши с Джоном любовные схватки, сдобренные изрядной долей ярости.

Кино кончилось, и экран погас, но я продолжала смотреть в телевизор. Тошнило и кружилась голова, но я не шевелилась, боясь, что меня вырвет. Сейчас мне больше всего хотелось вернуться в отель, принять ванну, надеть толстую фланелевую рубашку, забраться в кровать и, натянув на голову чистую белую простыню, сладко заснуть.