Признание, с такой легкостью слетевшее с его губ, согрело мне сердце и придало сил. Даже нелепое прозвище, которым он когда-то меня наградил, не испортило произведенного эффекта, а лишь усилило его. И я, окрыленная, побежала в баню, стирать свое вчерашнее платье.

Посреди парной по-прежнему сидело трое. Точнее, сидел один только Шнырь, потому что Петрусий, свернувшись в тазике калачиком громко похрапывал, а Макасий, развалившись на печке-каменке, был уже невменяем, хотя и находился еще в сознании.

– О-о-о, Кира! А я тебя тут замуж пропил… ик… продал… ик… Договорился, в общем, – радостно возвестил чертяка, пытаясь собрать глаза в кучку.

– Да неужели? И за кого же? – уперла руки в бока я.

– За Макасия, – из последних сил махнул лапкой в сторону печки Шнырь. – Он один только и выжил после моего испытания!

– Кира, ты только посмотри, какой он могучий! Это ж дуб, а не мужчина! – продолжал декламировать чертяка, ползком подбираясь к баннику. – Вставай, Макасий, смерть наша…ик… вернее счастье твое пришло! Вставай друг, трудности нужно встречать как мужчина, стоя лицом к лицу.

Однако старый банник явно предпочитал помереть лежа, потому что увещеваниям чертяки не внял. Я же не стала разводить полемику, а только молча сложила руки, живо выплетая вязь заклятия. Уже давно мне на ум пришла одна весьма интересная формула заклинания вечной трезвости. Да я все никак не решалась ее применить, жалея своего пропащего фамильяра. Но сегодня этот наглец перешел все мыслимые границы. Я – ведьма не злопамятная, а просто злая и память у меня хорошая. Поэтому сейчас он ответит за все свои проделки раз и навсегда. Ну и к тому же, раз уж я собираюсь выйти замуж за благородного господина, негоже мне иметь фамильяра с такой постыдной привычкой.

Первым под сеть заклятия попал Шнырь. Следом накрыло и банника с болотником. Бороться с пагубными привычками надо нещадно. Пьянству – бой решила я и закинула сеть на двух оставшихся духов. Признаться, я сделала это специально, чтобы чертяке было все же не так обидно.

– Не понял? Что случилось? – замер фамильяр. – Я что, трезвый что ли? Ф-у-у-у, какое мерзкое ощущение!

– Поздравляю, теперь ты образец морали и примерного поведения, – торжественно возвестила я.

– Надолго? – насторожился он.

– Навсегда! – честно призналась я.

– Ах ты, ведьма! – взбеленился чертяка. – Ану, живо вертай все взад!

– И не подумаю, – главное сохранить строгость и не поддаться на провокации.

– Значит я увольняюсь из твоих фамильяров! – заявил Шнырь и задрав пятак, гордо продефилировал на выход.

– Ты куда это? – уточнила я.

– Мстить! – грозно потряс кулаком новоявленный трезвенник.

– Кому? – ну не мне же, в самом деле.

– Судьбе! За то, что мне в хозяйки досталась такая отвратительная ведьма! – выкрикнул чертяка и хлопнул дверью.

За моей спиной что-то тихо заскреблось и, обернувшись на звук, я увидела стоящего с моим платьем в руках Макасия.

– Мы тут… это… постирали вам, – он робко протянул мне одежду.

– Спасибо, – поблагодарила, принимая вещь.

– Только у вас тут… это… мочало из кармана выпало, – запнулся он и стал шарить по лавкам.

– Какое еще мочало? – не помню, чтобы носила с собой нечто подобное.

– Вот! – торжествующе выкрикнул он и протянул мне клок ведьминых волос в платочке, который я подобрала в лесу.

– А-а-а, – протянула я. – Совсем забыла, спасибо.

Оба духа немного приободрились и принялись собираться, с опаской косясь в мою сторону. Вдруг еще каких проклятий по дороге навешаю.

– Ну-у-у, мы это… того… пойдем, пожалуй, – сбивчиво пролепетал из тазика Петрусий и, опершись на Макасия, пошлепал в сторону выхода, оставляя на полу мокрые следы перепончатых лап.

– Счастливого пути! – от души пожелала я, но старички довольно странно отреагировали на мое напутствие.

Они с ужасом обернулись и вдруг припустили во всю прыть в сторону леса. В растерянности пожав плечами, я отправилась на поиски своего мохнатого мстителя.

Шнырь обнаружился в летней кухоньке. Он сидел за столом, спиной к дверям, перед целой батареей бутылок всевозможных форм, размеров и содержания. Возле каждой из них стояла стопка с небольшим количеством налитого. Чертяка брал одну, принюхивался, отхлебывал, затем задумчиво крутил в лапках и ставил обратно.

Я тихонько подкралась к нему за спину и склонившись над мохнатым чертячьим ухом, громко выдохнула:

– Бу!

Испугавшись, чертяка подпрыгнул чуть ли не на метр в высоту и злобно покосился в мою сторону.

– С ума сошла?! Смерти моей хочешь?! Не дождешься, так и знай, – заголосил он.

– Хватит гундеть, – отмахнулась я. – Лучше скажи, чем это ты тут занимаешься?

– Гундеть?! Да я чуть не поседел от страха! Да у меня сердечный приступ, – оскорбился фамильяр. – Да я, может, последние дни свои доживаю…

– А может и минуты, – задумчиво предположила я.

– Может и минуты, – согласился было Шнырь, но вовремя спохватился. – Ты на что это намекаешь?

– Ни на что, – отозвалась я. – Так что ты все-таки делаешь?

– Дегустирую, – грустно констатировал чертяка. – Чувствую и вкус и запах, но должного эффекта от выпитого не наблюдается. А заклятие можно как-то снять?

Жаль было крушить робкую надежду чертяки, которая так и сквозила в его голосе, но я все равно ответила предельно честно:

– У него нет обратной силы.

Поначалу Шнырь совсем скис, но потом, немного подумав, приободрился и с энтузиазмом заявил:

– Раз пить больше не могу, буду гнать для удовольствия! Откроем свой магазин… Только представь, Кира, таверна «У Шныря» – лучшие настои во всем королевстве!

И у нас обоих загорелись глаза. Чертячьи от удовольствия, мои от ужаса.

– Даже боюсь такое вообразить, – честно призналась ему я.

От мысли, что возле нашего агентства начнут ошиваться огромными толпами всякие сомнительные личности, у меня зашевелились волосы на затылке и я потихоньку попятилась назад, к выходу.

Оставив фамильяра наедине с его фантазиями, поднялась к Крису, проверить как продвигается лечение. А оно действительно продвигалось. На том месте, где были обнаженные участки мяса, теперь красовался тонкий слой новой розовой кожи. Все раны, даже самые глубокие, успешно затянулись, но праздновать победу все еще слишком рано. Хоть гниение и было успешно остановлено, самые важные процессы теперь происходили внутри, невидимые глазу. Срастались порванные сухожилия, нарастали стесанные мышцы – самый трудоемкий и болезненный процесс. Конечно, ни о каком хождении речи еще не шло, но разрешить небольшие упражнения на верхнюю часть тела, чтобы избежать образования пролежней, уже вполне возможно. Что я, собственно, и сделала.

– Только не слишком усердствуй, – строго предупредила Криса. – А то отсрочишь свое выздоровление еще на несколько недель.

– Как скажете, госпожа доктор, – улыбнулся друг. – Мы с Нами не посмеем ослушаться вашего приказа.