Теоторикс снова принял образ твердого, уверенного в себе человека, настоящего вождя, всегда готового постоять за свое племя и в любой ситуации отстоять идеи своей религии. Калим снова нашел общение приятным, и этот человек в очередной раз показался ему весьма достойным. Однако взгляд его все чаще скользил к стене, где висела великолепная кираса Лиолата…

— Так вот, — продолжал Теоторикс, — около шести лет назад, когда я только стал вождем племени, мы отправились в поход, чтобы вознести дары нашей покровительнице. Отыскав нужное дерево, я лично начал копать яму для овощей и наткнулся на эту кирасу. Она лежала на небольшой глубине и… была прекрасна. Я уверен, даже представители иных провинций не посчитали бы это простым совпадением. Это дар Селении за верную службу природе. Бесценнейший из даров!

— Возможно, — с легкой насмешкой произнес юноша, но собеседник не заметил этого, а если бы и заметил, то вряд ли смог бы понять ее истинное значение. — А вам никогда не приходило в голову, что эта кираса могла принадлежать кому-либо другому — некоему герою, например?

— На что это ты намекаешь? — вдруг спросил вождь и пронзительно посмотрел в глаза собеседнику. Тот глаз не отвел, но в голосе отчетливо послышалась неуверенность:

— Право же, ни на что, уверяю вас…

— Эта кираса принадлежала всемогущей Селении! — гордо и неуступчиво воскликнул Теоторикс. — Владычица передала ее мне как дар нашему племени. По крайней мере, я в это верю и всегда буду верить.

— И правильно… — почему-то вырвалось у Калима, и это было последним, что юноша сказал вождю в этот вечер.

Мало того, что гость Карелии не сомкнул глаз до полуночи. Все это время он лежал неподвижно и почти не дышал, боясь не услышать стук в окно. Он лежал, заложив руки за голову, и взглядом рисовал на резной деревянной стене воображаемые картины. Не раз представлял он свое худощавое тело, зажатое в объятиях чудо-кирасы, не единожды воображал славные бои, где он всегда выходил победителем, благодаря двум уникальным реликвиям Лиолата. Ночь была ветреной. Юноша вздрагивал всякий раз, когда ветер насмешливо швырял в окно то одинокий лист, то крошечную горсть холодной земли. После некоторых из таких «стуков природы» Калим бесшумно вставал и подходил к окну, но возле дома его взгляд никого не находил. Кроме пения листвы тишину нарушал и довольно громкий храп Теоторикса из соседних покоев. Казалось, если Гундула постучит в тот момент, когда вождь будет в очередной раз звучно наполнять свои легкие комнатным воздухом, стук этот может быть не услышан. Однако ничему не суждено было в эту ночь воспрепятствовать осуществлению коварного замысла.

Знал Гундула о том, что вождь его племени храпит по ночам или нет, но стук в окно вышел довольно сильным, сильнее, чем ожидал Калим. Юноша мгновенно, но бесшумно вскочил со своей постели и метнулся к окну. Через полупрозрачное оконное стекло он заметил безобразный силуэт, в котором сразу узнал фигуру Гундулы. Дальше Калим действовал по плану. На цыпочках, под аккомпанемент непрерывного храпа он прошел в гостиную, где на стене висела желанная кираса. Снять реликвию со стены было делом трех секунд. Гундула, как вкопанный, стоял под окном, продрогший от холодного ветра, и терпеливо ждал. Но вскоре окно бесшумно распахнулось, и обмен состоялся. Получив оригинал, гуллит мгновенно скрылся за углом, а Калим также бесшумно затворил окно. В хорошем настроении вешая подделку на стену, юноша вдруг осознал, что храпа больше не слышно. К своему сожалению, он понял это слишком поздно. Свечи, висящие в разных углах комнаты, вспыхнули одновременно. Калим застыл в одном положении.

— Доброй ночи, — послышался за спиной грозный голос Теоторикса.

— Доброй ночи, — не оборачиваясь, дрожащим голосом промолвил юноша.

— Что ты здесь делаешь?!

— Я… — Калим хотел оправдаться, но его слова были прерваны:

— Кто позволил тебе трогать мои вещи?!

— Я прошу простить меня…

— Ты знаешь, чей это дом?!

Юноша обернулся и увидел наконец взгляд вождя: он был если и не гневным, то уж точно недовольным.

— Я… я лишь хотел взглянуть поближе на вашу кирасу: уж очень меня заинтересовала ваша история…

— Отойди от стены!

— Как пожелаете, — Калим аккуратно повесил кирасу-двойника на стену и медленно направился в отведенную ему комнату. Скала рухнула с его души: похоже, Теоторикс не догадался о подмене.

— И чтобы больше я тебя здесь не видел по ночам! — рявкнул вождь, понизив голос.

— Мне жаль, что так вышло, — виновато произнес юноша. — Хочу сообщить, что в ближайшее время покину ваш дом и вашу деревню. Я узнал все, что хотел, и спешу поблагодарить вас за это. — А про себя он добавил: «Скоро ты заплатишь за свою грубость!»

Вождь ничего не ответил, а Калим отправился в свою комнату и вскоре забылся в легком сновидении.

Следующим утром юноша в последний раз прошелся по уютной Карелии. На плече его висела большая дорожная сумка, в которой находилась вторая реликвия. На прощание он обогнул взором высокий бревенчатый забор и вскоре оставил его позади. А под статуей Владычицы вождь по имени Теоторикс молча принимал удар за ударом…

В это время где-то на востоке империи, на крутом берегу Морфиса-реки, в одиноком особняке Вальтера Беллиона встречал утро задержавшийся гость сего жилища. Неохотно встав с кровати, Майк облачился и подошел к двери, но, вспомнив минувший вечер, остановился и задумался.

На земле вот-вот вступил в свои права второй весенний месяц Лучника, а значит, минул без малого месяц, как гость из прошлого разделял свое пребывание в Сиенсэле с вековыми лесами, бурлящими водами и загадочным хозяином этого особняка. Над империей пролетело столько же времени с тех пор, как Майк волей случая побывал в потайной комнате, что находится под лестницей, и увидел там странную книгу на ветхой книжной полке. С того самого момента гость не мог не пройти по дому, не покосившись на потайную дверь, и хозяин наверняка заметил этот чрезвычайный интерес. И вот минувшим вечером Майк в очередной раз поддался любопытству и, заглядевшись на деревянную стену, служившую также и потайной дверью, услышал за спиной голос Вальтера.

— Что привлекло твое внимание под лестницей? — спросил хозяин, на что гость ничего внятного не ответил, виновато осматривая роскошные гобелены. — Может, заметил мышь, которой здесь не должно быть или вспомнил о потайной комнате?..

Дав понять, что в скором времени этот разговор возобновится, Вальтер прекратил дальнейшие расспросы и занялся своими делами. И вот, полагая, что данный диалог может состояться уже нынешним утром, Майк осторожно покинул свою комнату и вышел в гостиную, не зная, чего ожидать. Он не ошибся.

— Доброго утро! — заметив вошедшего, промолвил хозяин. — И это утро я сразу же хочу начать с одной беседы. Присаживайся!

Майк мысленно пожал руку своему предчувствию и повиновался. Почувствовав себя неловко, он уставился на улыбающегося хозяина, а тот начал: