– Составьте мне компанию, Еленочка. Очень хочется выпить не красного вина, а чего-нибудь покрепче, но один я это делать не привык, – она с удовольствием согласилась. Мартов был замечательный собеседник, однако в тот вечер просто молча ел и пил, изредка поднимая бокал, чтобы раздался приятный хрустальный звон.

Стеблова почти не притронулась кеде, наблюдая за непохожим на себя хозяином.

Было уже около полуночи, а Светлана так и не возвращалась. Это было непохоже на нее. Она часто уезжала на машине в любое время дня, не объясняя, куда направляется. Просто всегда говорила, когда вернется. В спальне Мартова погас свет, Елена тоже легла, но сон не сразу одолел ее. Она все думала о том, что ее хозяева совершенно не жалеют друг друга. Прожить столько лет вместе и так и не притереться! Даже если страстное чувство прошло, есть другие, гораздо более сильные чувства, позволяющие щадить, беречь то, что создавалось годами. У нее не было семьи, она так построила свою жизнь, что этот дом заменил ей все. Первая неудавшаяся любовь отбила у нее охоту еще раз попытаться найти свое счастье. Сейчас Стеблова жалела, что поддалась своим эмоциям, максимализму и беспощадности юности. По крайней мере, у нее был бы ребенок, а значит, смысл жизни. Теперь, пожиная плоды давнего выбора, она лежала без сна, пытаясь понять, насколько хватит терпения у ее хозяев? Где предел выливаемого друг на друга разрушительного, несправедливого гнева? Елена ворочалась, не могла найти удобного положения, наконец, заснула неглубоким, тревожным сном. А ночью раздался телефонный звонок. Она сразу услышала его, но подходить к телефону первой не стала. Ей хотелось, чтобы у трубки оказался Мартов. Его лицо мгновенно лишилось расслабленности сонного состояния. Мартову сообщили, что его жена попала в автомобильную катастрофу и скончалась в реанимации, не приходя в сознание. Вереница событий, последовавших за этой трагедией, выстроилась в голове Стебловой очень четко.

Больше трех лет прошло с того рокового вечера, когда Елена Васильевна никак не могла поймать ускользающий взгляд хозяина. Он сидел у гроба, не поднимая глаз, все время расслабляя мешающий дышать галстук, ворот рубахи. После поминок он отдал ей ключи и сказал.

– Не знаю, понадобится ли мне эта квартира. Храните их где-нибудь, чтобы вы знали.

Он чувствовал себя виновным в смерти жены. В этом не было сомнения. В заключении экспертизы говорилось, что содержание алкоголя в крови погибшей в три раза превышало норму. Вероятно, после скандала Светлана, по обыкновению, заехала в какой-то бар и откровенно напилась. Может, она сделала это специально? Оставила на дне бокала последние проблески разума и отдалась воле случая. Незадолго до случившегося она говорила какие-то странные для Стебловой вещи.

– Чего можно ожидать от человека, вычеркнувшего из жизни собственную мать? Нельзя прощать такое. Это был мой первый шаг к пропасти, над которой я стою уже много лет.

Мартова была тогда изрядно пьяна. Георгий, по обыкновению, задерживался на работе, а она, глядя по видео свой любимый фильм «Поющие в терновнике», потихоньку в одиночку выпила почти бутылку коньяка. Остановив просмотр, она тогда позвала Елену. Та застала ее с виноватой улыбкой на лице. Это означало, что она не может самостоятельно добраться до своей кровати и просит ей помочь. Вот тогда, неожиданно твердо, она и произнесла те слова. Расспрашивать подробности было в этой ситуации глупо. Да и честно говоря, Стеблова не любила лезть в душу. Придерживалась мнения, что каждому рассказу свое время. Теперь она наверняка никогда не узнает, что хотела сказать хозяйка.

Последнее время отношения в семье Мартовых напоминали плот, безжалостно треплемый штормом. Наконец сила волн оказалась разрушительной. В любом случае, Стеблова считала, что Мартов виноват в гибели жены. Несчастный случай, о котором писалось в газетах, расценивался Еленой как самоубийство женщины, сделавшей наконец этот последний шаг в пропасть. Потом Стеблова наблюдала, как Мартов стоически переносит положение вдовца. Она вглядывалась в его отточенное красивое лицо, пытаясь найти новые горькие морщинки, складки у рта. Тщетно. Георгий Иванович погрузился в работу и ничем не высказывал потребности поделиться горем. Он замкнулся в себе, занимаясь исключительно делами банка. Елене Васильевне он вскоре предложил переехать к нему в загородный дом. Теперь она не уезжала по вечерам, оставаясь в бывшей комнате Ивана на первом этаже. Ей это было гораздо удобнее. Отпадала необходимость подниматься рано, чтобы успеть вовремя добраться до работы. Ей часто приходила в голову такая мысль еще при жизни Светланы, но предлагать сама она не могла, а хозяева молчали. Сама одинокая, Елена столько лет отдала семье Мартовых, что давно воспринимала их проблемы как свои. На ее глазах росли дети, отдалялись друг от друга взрослые, а потом и Ваня с Милой не пожелали оставаться под крылом всемогущего отца. Их отъезд за рубеж Светлана переживала тяжело, только Мартов, как всегда, сохранял спокойствие.

Со временем в душу Стебловой прокралась коварная мысль, что никто, кроме нее, не должен претендовать на роль новой хозяйки. Ужаснувшись игре своего воображения, она тут же прогнала навязчивую идею стать госпожой Мартовой. Она спрашивала себя, откуда могла ей прийти в голову такая несуразица. Но чем больше она гнала эту мысль, тем справедливее ей казалось претворение ее в жизнь. Потом она успокоилась и критически смотрела на свои мечты, как на разгулявшуюся фантазию неудовлетворенной женщины. Однако появление в жизни Георгия Ивановича Литы с новой силой всколыхнуло былые мечты. Елена почувствовала себя обманутой, хотя никаких авансов за долгие годы она не получала. Ее воспринимали как хорошую экономку и только.

Молодое поколение Мартовых, Иван с Милой, не оправдали ее надежд. У них там, на Западе, совсем крыши посъезжали. Отвыкли скандалы закатывать, угрожать, требовать. Они просто смирились и решили поиграть в «Мы с папой больше не дружим!». Что она одна может предпринять? Кажется, был момент, когда ей едва удавалось владеть собой, но теперь она немного успокоилась. Что совсем не означает – смирилась. Интересно, что задумал Мартов? У нее мурашки по спине пробежали от одной мысли, что нужно будет войти в квартиру на Манежной площади. Семь комнат, полных призраков и воспоминаний.

– Елена Васильевна, я вас не слышу! Вы поняли, о чем я говорю? – Мартов сильнее прижал трубку к уху.

– Да, да, сейчас же займусь этим. Сама проконтролирую. Не волнуйтесь, все будет хорошо.

– До свидания, Еленочка. Скоро увидимся.

– С нетерпением жду вас, всего доброго.

Положив трубку, Мартов повернулся к Лите, лежавшей рядом на кровати. Она загадочно улыбалась и вдруг сказала:

– Знаешь, у меня такое чувство, что сказка закончилась. Мы вернемся. Ты погрузишься в работу, и таких волшебных минут больше никогда не будет.

– Ты права только в одном, что время неповторимо, а в остальном я с тобой не согласен. Нам предстоит многое открыть друг в друге, и никакая работа не сможет этому помешать. Ты ведь не будешь с утра до вечера сидеть рядом с часами, ожидая моего приезда. Ты только увидишь библиотеку и, боюсь, я не смогу тебя оттуда вытянуть, пока ты сама не захочешь этого, – Мартов обнял прижавшееся к нему стройное тело. Вдохнул уже родной запах чистых волос. – Учись, девочка. Этот груз никогда не помешает.