Дев наградил ее красноречивым взглядом. Все ясно. Порядочных девушек не приглашают ночевать в подсобки.

– Я вот еще о чем думаю.

В разговорах с Девом приходилось постоянно держать в голове то, с чего, собственно, начиналась беседа. Иногда он не только не выдерживал логику рассуждений, но и сбивался с устной речи на мысленную. Вот и сейчас – явно перешел в ждущий режим, устремив взгляд вверх и бесшумно шевеля губами. В такие моменты Арсеника чувствовала себя лишней.

– Так о чем ты думаешь?

Раздражение в ее голосе осталось незамеченным.

– О том, что не должен был видеть того мужика в гробу на нашей кухне. Не должен был, но видел. Ты ведь тоже?..

– Нет. Только когда его убил Ландер. То есть, не Ландер, а… Ну, ты понял.

– Есми видят только двоедушники и те, кто рядом с ними. Но тогда кроме нас с тобой дома никого не было… А прикинь, – нервно усмехнулся он с лихорадочным блеском в глазах. – Прикинь, я вдруг тоже стал бы таким!

Даже со своими провалами в теории Арсеника знала, что «вдруг» это не происходит. Дев не мог не знать.

– Тебе бы этого хотелось? – спросила она осторожно.

– Конечно! – В его голосе звучал тот же трепет, с каким другие говорят о несбыточной покупке дорогой машины или путешествии на другой конец света. – Сейчас я трачу кучу времени на сон, а мог бы больше читать. Доделывать что-то срочное. Побывать в каждом уголке города – для Полупути ведь практически нет преград! А еще я мог бы…

Он снова замолчал, глядя прямо перед собой с восторгом, который вряд ли был вызван наскоро отмытыми половицами.

– Что? Что еще?

Он повернулся и посмотрел ей прямо в глаза:

– Убивать?..

Если он имел в виду заказные убийства, то провидение, пожалуй, поступило по совести, когда не поставило под угрозу жизнь еще нерожденного Артема Девлинского и не выделило ему персонального спасителя. Страшно представить, чего он наворотил бы, обладай способностями двоедушника, если даже в нынешней ипостаси от него мурашки по коже.

– А впрочем, нет, – сказал он буднично. За такие резкие смены настроения его самого вполне можно было заподозрить в двоедушии, только иного плана – как у шизофреников. – Ритуал – это сильнее меня.

– Что еще за ритуал?

Поискав и не найдя ничего, подходящего для пепельницы, Дев бросил окурок прямо себе под ноги. Арсеника последовала его примеру.

– Ты хоть одного Есми завалила, пока была второй душой?

– Не успела. Единственная девушка, с которой я ушла на изнанку города, попросила об этом сама.

– Считай, тебе повезло. Я как-то раз увидел, что вытворяет Игни, – продолжал он, повернувшись к ней спиной и стягивая с себя футболку. Вид его худощавой спины с торчащими лопатками вызывал жалость вперемешку с брезгливостью. – Лучше бы я не видел. Сначала он убивает этих несчастных Есми, а потом… – Дев вытащил из сумки и надел на себя черную толстовку. Застегнул молнию, натянул на голову капюшон. – Потом начинается полная хрень, о которой я не буду тебе говорить, потому что это полная хрень.

Вообще отлично.

– Я скоро вернусь, а ты сиди здесь. Прикинься ветошью и не отсвечивай, – скомандовал он бодро. – Поняла? Это важно. Не как в прошлый раз, а действительно важно.

И ушел. Даже не попрощался по-человечески.

В тот же миг Арсенике захотелось, чтобы он вернулся.

Тело ломило от усталости и нервов. Покосившись на продавленную раскладушку, она решила наплевать на брезгливость и свернулась клубком на серой, до белизны вытертой на сгибах ткани. Подтянула колени к груди и закрыла глаза.

Чернильная нотка пробивалась даже сквозь табачную вонь. Запах вызывал условный рефлекс – предчувствие опасности, с которым она жила все последнее время. Это был запах белья в их общей постели. Кожи Дева, его волос и одежды. Черных букв на теплой впадине под ключицей.

– Возвращайся поскорее, – прошептала Арсеника в полудреме. – Мне так страшно…

Странно, что об этом молчат в новостях. Ни по телевизору, ни в интернете – ни слова. Разве можно не заметить, что люди убивают себя? Взять хотя бы статистику. Блоги. Ток-шоу. Сейчас говорят обо всем, чуть ли не с фонариками забираются в чужой дом, постель, даже голову… в мире, где каждый живет под прицелом уличных камер видеонаблюдения, фотоаппаратов своих и чужих телефонов, где уединиться можно только в туалете, да и то не во всяком, жители одного не самого маленького из городов начинают видеть мертвых. Вешаются, прыгают с крыш, режут вены. И вот что странно – поблизости до сих пор не наблюдается ни армии психологов быстрого реагирования, ни полицейских, ни священников, в конце концов. Только несколько закрытых групп, созданных родственниками погибших, в соцсетях, и объявления с красочными обещаниями поставить на квартиру магическую защиту, а если уже случилось, то изгнать незваные сущности «с гарантией, недорого» – от предприимчивых мошенников.

В голову пришла беспокойная мысль: что, если замалчивание неслучайно, а нужно для того, чтобы избежать паники? Значит, кто-то этим наверняка озабочен. Могущественные люди делают все для того, чтобы навести порядок. Опрашивают свидетелей, пытаются понять, что именно объединяет все эти смерти. Затыкают рот средствам массовой информации, наконец…

В утреннем заоконном мареве Бо разглядела две крышки гроба, темнеющие на фоне стены соседнего дома. Возле ее собственного стояли две машины «скорой помощи» – даже знать не хотелось, в какую квартиру вызывали врачей, потому что следующим пунктом, скорее всего, будет ритуальная служба.

«Le mort saisit le vif». Мертвый хватает живого. Здесь и сейчас смысл этой французской поговорки стал до пугающего дословным.

Целый город будущих покойников…

Чашка с остатками чая выскользнула из пальцев Бо, чудом не разбившись. Только заварка расплескалась так, что даже стене досталось.

Да, вздыхала Бо, собирая чаинки салфеткой, уж лучше бы кто-нибудь пытался во всем этом разобраться. Думать о том, что властям попросту нет до самоубийц никакого дела, было нестерпимо тоскливо.

Бо швырнула салфетку в мусорное ведро и со стоном растерла поясницу. Гостевой диван потому и назывался гостевым, что хозяйка квартиры не должна была мозолить на нем бока, но для рослого Игни он оказался катастрофически мал.

В дверь коротко позвонили. Бо решила, что вернулась Ника. Покосившись на темную и тихую спальню, она прокралась в прихожую и как можно более бесшумно отперла замок.

– Ого, – сказала она вместо приветствия. – Чем обязана?

На пороге стоял взъерошенный, с влажными от пота волосами мальчишка, ночной дежурный из поискового отряда. Костик, да. «Костик – вот тебе погостик». И он тоже не стал утруждать себя реверансами: