– Конвоир Эш Ригерт. – Да и по эту сторону баррикад гостеприимством явно не пылали. – И кому же мы обязаны радостью встречи? Гилу? Идель? Стоп, дай подумать. Судя по тому, что ты явился вместо Аримана, именно он поплатился за эту досадную ошибку.

От искр, которыми сыпало их напряженное молчание, вполне можно было разжечь небольшой костер.

– На изнанке сейчас сущий ад, – изрек наконец тот, кого назвали Ригертом, своим чарующим голосом, в котором Бо даже почудились нотки вины. – Сны прут изо всех щелей. Идель словила Вуаль. Гил едва справляется в одиночку. Ариман… Он сам принял решение.

– Еще ночью он решил иначе, – перебил Игни.

– Думай как хочешь. Мне незачем тебя обманывать.

С этими словами широкоплечий Ригерт обратил внимание на парня, который раньше топтался поодаль, а теперь подошел и с явным интересом прислушивался к беседе.

– Я тебя не знаю, – заявил конвоир, но того его надменный тон нисколько не смутил.

– Мавр и Волхв, – представился он с ехидной усмешечкой и протянул руку, которую Ригерт вынужден был пожать. – Мы питерские. Слыхали, у вас тут черт знает что происходит, вот и поспешили… на помощь.

– Орел не нуждается в помощи стервятника, – поморщился Ригерт, вытирая ладонь о полу плаща. Взгляд его прозрачных глаз остановился на Бо. – Ну, а ты? Простите… Вы? Тоже питерские?

– Из Рязани, – брякнула она первое, что пришло на ум. – Там еще грибы с глазами. Их едят – они глядят.

Эш Ригерт посмотрел на нее с жалостью.

– Понаехали, шоу фриков… Короче, ребятки, армия из вас так себе. Только не обижайтесь. Все, кроме Ландера, могут быть свободны. – И, потеряв к беседе всякий интерес, он развернулся и пошел прочь.

Не желая отступать, остальные дружно потянулись следом. Бо с ненавистью смотрела на обтянутую черной кожей спину новоявленного конвоира и думала о том, что в этой своей униформе, с чеканным шагом и идеально прямой спиной он чертовски напоминает офицера гестапо. Всем известно, что с такими в сорок пятом делали.

Она едва сдержалась от презрительного плевка.

Завершили образ два припаркованных на обочине «Гелендвагена» с надраенными до блеска вороными кузовами. Из первой машины показался мужчина в костюме и туфлях не по погоде – судя по их безукоризненной чистоте, он должен был не месить городскую грязь ногами, как простой смертный, а парить над землей.

«А вот и власти пожаловали, – трусливо подумала Бо, глядя на то, как «депутат» дружески распахивает объятия навстречу «нацисту». – Те самые, которые пытаются разобраться в происходящем». Предложение разойтись всем, кроме Ландера, начинало нравиться ей все больше.

Но, кажется, только ей одной.

– Или мы вместе, или никак, – высунулся Тин. Двое мужчин одарили его такими взглядами, словно рядом с ними внезапно заговорил воздух. – Это наш город!

– Это их город, ясно тебе? – хохотнул Ригерт. Второй ограничился туманной улыбкой. – И ты еще спрашиваешь, чем я собираюсь здесь заниматься! Контингент-то, сам видишь, никудышный. Нет в них ни нашего стиля, ни размаха, ни романтики… Да я в их годы ротой командовал!

Рассуждая так, он направился к одному из автомобилей. Его собеседник, обернувшись к остальным, едва заметно кивнул на второй.

– Наверное, мне лучше уйти, – подала голос Бо, как только поняла, что ее приглашение тоже касается, но Игни сжал ее руку, словно клешнями, – до боли.

– Ты с нами, – сказал он, понизив голос. – Я хочу, чтобы ты была в курсе всего, что там будет.

Хорошо еще, что эта честная компания не горела желанием ехать к ней домой. Единственный плюс происходящего. Да и то с натяжечкой.

Бо ожидала поездки в офис, клуб, ресторан, наконец, однако черные звери неудержимо рвались вперед даже после того, как указатель о въезде в город остался далеко позади. Она никогда бы в этом не призналась, но поездка доставляла истинное удовольствие – механические потомки лучших немецких кровей на дороге вели себя со скромным превосходством: шли друг за другом с практически неизменной, не самой высокой скоростью, не подрезали, не обгоняли и не требовали от остальных участников движения убраться с пути, но те все равно уступали, и Бо, хоть и была ярой противницей любого неравенства, на этот раз все-таки чувствовала себя чуть более на высоте, чем когда рассекала на своей старушке-«Волге».

Мимо плавно проносились монохромные пейзажи, напоминающие быстрые наброски акварелью. Несколько горизонтальных полос разных оттенков серого – поле. Вертикальные штрихи черной краской – деревья. Тоска, но какого-то очень близкого, родного сердцу свойства. Грусть, которую хочется ощутить, потому что в ней можно найти самого себя, давным-давно затерянного среди светофоров и многоэтажек, и вдалеке от множества себе подобных вдруг оказаться в одиночестве. Смотреть на это все и понимать, насколько ты не вечен и, в общем-то, не важен…

Редкие припаркованные возле придорожных изб иномарки казались неизвестно как залетевшими сюда чужеземными птицами.

Стоило съехать с трассы, где «немцам» пришлось штурмовать раздрызганную грунтовую дорогу, мысли Бо тоже свернули в иную колею. Интересно, гадала она, как раньше люди жили без машин в такой глуши? Это же практически полная изоляция на всю зиму и, пожалуй, раннюю весну. Чем они вообще занимались в этих своих мрачных холодных домищах без электрического освещения?

Бездорожье закончилось на удивление быстро. Под колесами зашуршал гравий, мимо промелькнул поднятый шлагбаум, а прямо по курсу распахнула объятия скромная усадьба. К двухэтажному дому с двумя боковыми флигелями вела небольшая аллея. Она упиралась в чашу неработающего фонтана, огибала ее справа и слева и тянулась дальше до самого крыльца. Преодолевая весь этот путь в компании своих напряженно молчащих спутников, Бо без устали крутила головой по сторонам и все больше осознавала, что отдала бы несколько лет жизни за то, чтобы каждое утро прогуливаться здесь, завернувшись в плед. Стоять на берегу поросшего трясиной пруда с книгой в руках, вглядываться в рябь на воде, а после возвращаться в дом мимо мраморных колонн беседки, скульптур, затерянных среди деревьев, мимо фонтанов и аккуратно подстриженных кустов…

Сейчас она практически ненавидела хозяина за то, что такая возможность была у него, и за симпатию к Эшу Ригерту – до кучи.

Втиснутая между фонтаном и парадным входом, во дворе источала бензиновые пары грузовая «газель». Несколько человек в рабочей униформе суетились вокруг, откидывая тент. Бо не знала названия тому, что увидела в кузове, но выглядело оно как оснащение недешевой больничной палаты.

К счастью, в обстановке самого дома ничего больничного не было. Когда верхняя одежда перекочевала на руки горничной, процессия приунывших двоедушников потянулась в гостиную. Судя по выражениям лиц остальных, одна лишь Бо чувствовала себя здесь безнадежно нищей, неуместной и грязной. Игни, кажется, настолько глубоко ушел в себя, что едва ли замечал окружающее его интерьерное великолепие, Костик вышагивал с таким непосредственным видом, словно каждый день завтракал, обедал и ужинал в декорациях дворянской усадьбы, а вот в быстрых взглядах, которыми обшаривал все вокруг питерский Мавр, явно читался интерес, но непохоже, чтобы и он, находясь здесь, испытывал комплекс неполноценности.