Коротков завершил вызов с чувством успокоения, так как по голосу Забродова понял, что тот не подведет и приедет…

Он снова снял трубку телефона и вызвал наверх охрану, сделал еще пару звонков, после чего вышел из кабинета, кивком распрощавшись с секретаршей в приемной, которая целыми днями сидела в «одноклассниках».

В коридоре Короткова терпеливо ожидали два рослых амбала с бесстрастными лицами. Увидев своего шефа, оба вытянулись.

— Вперед на амбразуры, Матросовы, — скомандовал Коротков и первым зашел в лифт.

Его настроение значительно улучшилось. Главное, что он дозвонился до Забродова, а тот что-нибудь да решит. Он снова подумал об Орбели. Оказывается, Орбели сунул руки во все органы власти, не побрезговал в том числе и спецслужбами.

«Ишь, какой ловкий, — удивился тогда Коротков, внимательно изучив досье с компроматом. — Загребущие ручки. Теперь понятно, как он дергает за все ниточки, и почему у него все складывается так удачно, что не подкопаешься».

У входа в бизнес-центр, где находился его избирательный штаб, Короткова ждал черный «БМВ» и два «линкольна навигатора» с охраной.

Усевшись в «БМВ», он просто скомандовал:

— Едем.

Пока машина волочилась в пробке, Коротков подремал, возмещая хронический недосып, из-за которого ему часто казалось, что он не живет, а спит наяву.

Во избежание фатальных неприятностей, он не решился идти на встречу с Забродовым один. Вызвано это было тем, что Коротков опасался, вдруг кто-нибудь подстрелит его по дороге. Всякое случается в нашей жизни, поэтому лучше перестраховаться заранее…

Забродов, как сторож, молчаливо расхаживал из стороны в сторону. Коротков уже издалека приметил одинокую фигуру в куртке.

— Постоите рядом. Если увидите кого-то подозрительного, дайте знать. Вам все понятно?

Охранники кивнули.

Коротков, семеня, чтобы не поскользнуться на земле, покрывшейся ледяной коркой, начал с ходу:

— Он был моим другом. Я под этим не подписывался.

— Кто это был вашим другом? Собака что ли?

От взгляда Короткова не укрылось, что Забродов весьма удивился такому интригующему началу беседы в духе телевизионных детективов.

— Тищенко. Вы телевизор смотрите? Его убили сегодня во дворе собственного дома.

— Примите мои соболезнования. Я не знал, что такое может случиться, — кивнул Илларион. — Но не сомневаюсь, что это происки Орбели. И если говорить начистоту, то вы под этим подписались, когда связались с Орбели.

— Плевать! Я хочу, чтобы его немедленно арестовали и посадили. Тищенко не заслуживал смерти.

— Что ж… Смерть сама решает, кто заслуживает ее сейчас, а кто попозже, — философски заметил Илларион. — Тем не менее, теперь у нас есть что-то конкретное.

— Но мы не сможем ничего доказать! Он не оставляет за собой никаких следов, — возразил Коротков.

— Вы противоречите сами себе. То вы хотите его посадить, то говорите о том, что не можете ничего доказать. Определитесь, пожалуйста, товарищ Коротков со своими желаниями и амбициями. Подозреваю, что вами движет сугубо политика.

— Я не хочу рисковать своей головой, — яростно возразил Коротков, побагровев от напряжения. — Я и не предполагал, что Орбели обзавелся такими серьезными связями. Поймите, Забродов, не все так просто. На него работают даже агенты ФСБ.

— В политике все очень даже просто, — ухмыльнулся Забродов. — И не мне вам об этом рассказывать. Жажда личной наживы толкает вас в высшие эшелоны власти.

— Если вы такой умный, — взорвался Коротков, — то объясните, что мне делать вот с этим.

Он подал Иллариону папку с документами.

Забродов начал перелистывать документы. Вскоре его брови поползи вверх.

— Ну? — торжествовал Коротков. — Как видите, Забродов, Борынец у Орбели на цепочке и будет делать все по его приказу. Лучше расскажите, что известно этому вашему Борынцу.

— Достаточно, чтобы убрать нас обоих, — вздохнул Забродов. — Но, с другой стороны, тот факт, что он работает на Орбели, еще не означает, что он передает ему всю информацию. Борынец — хитрая сволочь, и я не сомневаюсь, что кое-что он придержит, чтобы потом подзаработать на информации. Орбели познакомил меня с одним человеком. Известно, что он связан с наркомафией. Если получится это доказать, то Орбели как сообщник получит свой срок, а вы станете президентом.

— Забродов, вы хоть понимаете, что малейший слух может погубить мою политическую карьеру? Вы догадываетесь об этом? — кипятился Коротков, не желая даже представить, как рушатся все его планы. — Попробуйте поговорить с Борынцом. Наставьте его на путь истинный. У вас это хорошо получается.

— Знаете, в чем ваша проблема? — сказал Забродов. — Ваша проблема в том, что одним выстрелом вы хотите убить двух зайцев. Победить на выборах, предав огласке арест Орбели, и в то же время вы не хотите терять его денег. И, между прочим, мы до сих пор не знаем Орбели. Он гадюка. Если его придавить, по всей Москве прокатится волна насилия. Я не удивлюсь, если это назовут международным скандалом. Мол, в России, как обычно, ни за что ни про что судят иностранных инвесторов. А после того, как Орбели вас подставит, времени у вас будет предостаточно, чтобы подумать о своей жизни и неудавшейся политической карьере. Когда я разберусь с Орбели, я смогу спокойно спать по ночам, зная, что такие продажные политики, как вы, не разрушат нашу страну…

Коротков кипел от возмущения. Он хотел возразить этому выскочке, посмевшему обличать его, будущего президента, во всех смертных грехах, но слова комом застряли в горле, и Коротков повернулся и быстро зашагал к машине. «Паскудная сволочь! — негодовал он. — Он смеет мне угрожать! Да я его в порошок сотру! Он не знает, на кого прет, и что со мной такие шутки плохо оканчиваются. В любом случае, он не получит этот архив. Я предприму для этого все возможные меры». На его одутловатом лице застыло хитрое выражение. Уж он-то разберется со всеми. И ждать этого момента осталось недолго.

Борынец допоздна сидел в своем кабинете. В гулком корпусе ФСБ давно стихли шаги. На первом этаже оставались только дежурные…

Борынец издавна страдал неусидчивостью, и поэтому ему приходилось мобилизовать всю свою силу воли, чтобы заставить себя наконец-то работать, а не откладывать паскудные и мелочные дела на неопределенный день в будущем. По собственному опыту он знал, чем это чревато. В самый неподходящий момент откроется дверь его кабинета, и бесцеремонно ввалится как всегда нервный и взвинченный начальник, с ходу бросит Борынцу, чтобы тот подготовил на следующий день пару отчетов о своей деятельности. Борынец не раз попадал в такие авральные ситуации и выкручивался из них обычно со значительными моральными потерями. Буквально за день-два ему приходилось подбивать в стройную систему шпионскую деятельность своих агентов-недоумков. Эти осведомители работали в институтах, школах, судах и прочих государственных учреждениях, и Борынцу по долгу службы регулярно приходилось выслушивать их фантастический бред и выуживать из него золотые крупицы, благодаря которым можно было раскрыть парочку громких преступлений, достойных передовиц самых тиражных газет страны, или просто-напросто хорошенько подзаработать на неразглашении. Борынец частенько не брезговал вторым, понимая, что служба его не вечная, и что не за горами тот день, когда ему предложат выйти на пенсию, попросту говоря, пинком под зад отправят на помойку. Борынцу такой мрачный прогноз своего будущего категорически не нравился, и поэтому он с первых лет службы в ФСБ активно занялся пополнением своего кошелька. Чтобы мотивировать вечно запуганных осведомителей совать свой нос куда нужно и не нужно, Борынец, зная силу денег, подбрасывал им кое-какие остатки с барского стола.