Спустя несколько минут Себастьян отодвинул стул.

– М-м-м… Кажется, я забыл в машине телефон.

С извиняющимся видом он вышел из комнаты. Я была так ошеломлена, что некоторое время просто смотрела ему вслед.

Неужели он правда это сделал? Неужели бросил меня наедине с Элиасом? Ну да, так и есть.

Тишина.

Только мурчит котенок. В комнате я и Элиас.

Он сидит рядом со мной.

Я застыла, словно превратилась в статую.

Я не отрывала взгляд от своего бокала.

Тишина.

Сколько времени прошло? Тридцать секунд? Десять минут? Пять часов?

Я слышала, как тикают часы.

Стрелка размеренно и неустанно двигалась по циферблату.

Тик. Так. Тик. Так.

Мое сердце билось в такт.

Под столом я сжимала и разжимала руки.

И вдруг услышала, как Элиас втянул воздух, словно собирался заговорить…

– Как… как дела, Эмили?

Я вздрогнула, услышав его голос, который бальзамом окатил тело, но в сердце вошел, словно острый клинок. Какое бесстыдство – задавать мне подобный вопрос!

Я часто задышала, мне не хватало воздуха. Вскочив и едва не споткнувшись о стул, я бросилась вон из гостиной. Вот и дверь на улицу – манит к себе: пара шагов, и я наконец-то свободна! Но что я скажу Алене и Инго? Что скажу родителям? Я остановилась в холле, пытаясь выровнять дыхание и взять себя в руки.

Я не могу просто так улизнуть. Возникнет тысяча вопросов, на которые у меня нет ни малейшего желания отвечать. И я решила переместиться как можно дальше от столовой – в кабинет Инго. Они с отцом стояли у стола и говорили о чем-то. Я вошла и с натянутой улыбкой плюхнулась на старый кожаный диван. Они тут же вовлекли меня в разговор. И мое сердце потихоньку стало униматься.

Я просидела в кабинете с Инго и отцом около получаса. Потом в дверь постучала Алена и сообщила, что глинтвейн готов. Мужчинам не нужно было повторять дважды: они тут же устремились к столу, а я потащилась за ними. С каждой ступенькой меня все сильнее захлестывало чувство, которое заставило меня сбежать из столовой. А когда я достигла подножия лестницы, оно захватило меня полностью.

Отец и Инго хотели свернуть в столовую, но Алена сказала:

– Я накрыла в гостиной и разожгла камин. Там гораздо уютнее. К тому же вы еще толком не видели нашу елку.

Она шла впереди, мы следовали за ней. Когда мы подошли к большой арке у входа в гостиную, отец сделал шаг в сторону и пропустил меня вперед.

– С тобой все в порядке? – тихо спросил он.

– Я в норме, – ответила я.

Мгновение он разглядывал меня, а потом положил руку мне на плечо. Жест был ободряющий, и мне действительно стало лучше.

– Если тебе не очень хорошо, мы можем не оставаться до самого конца, – он подмигнул мне, и я почувствовала себя так, словно у меня гора с плеч свалилась. Впервые за вечер я обрела надежду. Скоро все окажется позади. А хуже ведь уже не будет, верно?

Мы вошли в гостиную. Все уже были в сборе и ждали только нас. На двух больших кремовых диванах, сдвинутых под прямым углом, осталось лишь одно незанятое место. Посередине, на столике светлого дерева, стояла большая чаша с дымящимся глинтвейном. Алена разливала его по кружкам и раздавала гостям. Элиас сидел в единственном кресле, держа Лигейю на коленях. Он гладил котенка и взгляда не поднимал.

– Эмили, – сказал Инго и похлопал по свободному месту рядом с собой, – садись ко мне, солнышко.

Боясь споткнуться, я осторожно переступила через чьи-то ноги и села возле него. Алена тут же протянула мне кружку глинтвейна. Я взяла кружку обеими руками и подула, чтобы немного остудить.

– Спасибо, – поблагодарила я.

В нос ударил запах корицы, апельсинов, гвоздики и подогретого алкоголя.

Я немного подвинулась, чтобы отец тоже смог усесться с нами на диване. На втором диване уже сидели Алена, моя мать, Алекс и Себастьян.

В глубине комнаты, на небольшом возвышении, стоял большой черный рояль. Талант Элиаса взялся не из воздуха – его мать была одаренной пианисткой. Рядом с роялем красовалась рождественская елка – высокая, разлапистая, украшенная шарами цвета слоновой кости и абрикоса.

Выглядела она прекрасно, но уже который год я тщетно задавалась вопросом: какой в этом смысл? Человек срубает дерево, чтобы поставить его в гостиной и обвесить глупыми стекляшками? Если подумать, дурацкая затея – но кому что нравится.

Я разглядывала елку, потому что не знала, куда еще деть глаза. А виноват во всем Элиас. Кресло стояло посреди гостиной, и в какую бы сторону я ни посмотрела, оно так или иначе обязательно попадало в поле моего зрения. Я начинала мечтать, чтобы среди моих подарков оказались шоры.

Снаружи, за окнами, по-прежнему бушевала метель. Тем уютнее было сидеть в теплой комнате и слушать, как потрескивают в камине дрова.

Себастьян, очевидно, отыскавший свой «пропавший» телефон, все посматривал то на меня, то на Элиаса. О чем он думал, когда оставлял меня наедине со своим лучшим другом? Что мы быстренько объяснимся, упадем друг к дружке в объятия и поднимем по бокалу шампанского за мир во всем мире?

Не мог же он быть настолько наивен.

– Ну что, Эмили? – спросил Инго. – Что ты делала все это время в Нойштадте?

Я огляделась: все смотрели на меня.

– Да как обычно, – пробормотала я и пожала плечами. – Ничего особенного. Что такого можно делать в Нойштадте?

– А почему ты решила в этот раз провести здесь все каникулы? Неужели просто соскучилась по дому? – не отставал он.

Это был один из тех моментов, когда хочется сделаться невидимкой. Причина сидела ровно напротив него – его собственный сын, лучшее доказательство того, что способ «я успею вытащить» не очень-то надежен.

– Соскучилась, – сказала я и натянуто улыбнулась. – К тому же Ева, моя соседка по комнате, осталась на каникулы в Берлине. Провести несколько недель вдвоем на пятнадцати квадратных метрах – ничего хорошего.

– Понимаю, – отозвался Инго.

– И не стоит забывать о том, – вмешался отец, – что она непременно хотела порыбачить со своим стариком.

Надеюсь, он прочел на моем лице благодарность за то, что направил разговор в другое русло.

– Порыбачить? – переспросил Инго.

– Да-да, именно. И я зарекся впредь брать ее с собой.

Я усмехнулась про себя.

– Почему? Она столкнула тебя в воду? – спросила Алена.

– Слава богу, нет, – ответил он. – Все гораздо хуже! Она распугала мне всю рыбу. Только кто подплывет к нашей лодке, она тут же то чихнет, то кашлянет. Случайно, конечно, но что же это за случайности такие?