Можно и так сказать. Надо отдать Инго должное: он нашел более пристойные обороты речи, чем выбрала бы я. Мой взгляд был прикован к большому пальцу, которым я медленно водила туда-сюда по ножке бокала.

Элиас фыркнул и ответил не сразу:

– Пусть так.

Мама вздохнула.

– Если парень симпатичный, ему это кружит голову. Но я уверена, как только ты встретишь ту самую, она хорошенько промоет тебе мозги.

– И к тому же, дорогой Инго, позволь тебе напомнить, – вставила Алена, – что ты в свое время тоже был не дурак поизучать женскую анатомию.

Инго смущенно закашлялся.

– Я? Тут нельзя сравнивать!

– Да неужели? – спросила его жена. – На мой взгляд, существует только один мужчина, который столь же привлекателен, как и Элиас. Надо ли упоминать, что они состоят в родстве и в данный момент сидят рядом?

Я три раза посмотрела на Инго, чтобы убедиться, что мне не кажется. Но так и есть: его щеки слегка порозовели. Он ослабил галстук.

– Вы только посмотрите на него, – сказала моя мать. – Вечно строит из себя почтенного человека, а ведь, и у него есть скелеты в шкафу. Ты, оказывается, сердцеед на пенсии, ну-ну.

Инго открыл было рот, но Алена опередила его:

– Именно так, Карла. Не будь я таким крепким орешком, не уверена, что мы сейчас сидели бы за этим столом и планировали, как будем праздновать двадцать пятую годовщину свадьбы.

Инго нашел спасение в том же, в чем и я: сделал глоток вина. Все взгляды были устремлены на него, и в них читалось откровенное веселье. Поскольку он молчал, Алена подмигнула ему и возобновила разговор с Себастьяном. Больше всего на свете Алена любила своего мужа – это было видно невооруженным глазом. Но и своих детей она в обиду не давала.

Глядя на эту пару, я бы никогда не подумала, что у них может быть такая предыстория. Звучит наивно, но почему-то мне всегда казалось, что они увидели друг друга, влюбились с первого взгляда и сразу поняли, что проживут вместе всю жизнь. Так казалось со стороны.

А оказывается, ничего подобного. Как странно. Если бы Алена два месяца назад рассказала мне, как Инго ее добивался, а она сопротивлялась, я бы могла ответить, что и у нас с Элиасом все точно так же.

Я повесила нос и перестала обращать внимание на происходящее вокруг. Ненавидеть себя – дело, требующее полной самоотдачи.

* * *

В конце концов мой отец и Инго удалились в кабинет. Речь зашла об итальянском отпуске и сувенирах. Поскольку разговор сделался чисто мужским, никто с ними не пошел.

Мама принялась обсуждать с Алекс модные тенденции будущего лета. Они дрожали от возбуждения. Даже не знаю, кому из них было интереснее.

Алена расписывала Себастьяну великолепные тосканские пейзажи, заражая его своим восторгом. Элиаса давно было не видно и не слышно, и не могу сказать, что меня это огорчало.

Мой взгляд снова обратился к часам над дверью. 21:43. Может, пора поменять батарейки? Ну ведь явно с часами что-то не так. Погруженная в свои мысли, я уловила только последний обрывок разговора между Алекс и моей матерью: «Эта куртка у меня наверху, хочешь посмотреть?» – «Разумеется!»

Сообразив, что мама действительно собирается вставать, я широко раскрыла глаза. Мама, не уходи, нет, ни в коем случае… Но она уже вылезала из-за стола. Я хотела схватить ее за руку и усадить на место, но вместо этого смотрела вслед с каменным лицом. Слева от меня теперь зияла пустота. Я чувствовала ее, словно оттуда била воздушная струя. И также чувствовала, кто сидит по ту сторону дыры. Я наклонила голову, чтобы выбившиеся из прически пряди закрыли лицо, и считала секунды, которые тянулись невыносимо медленно.

Вряд ли Алекс и мама провозятся долго – правда же?..

Глупый вопрос, они ведь обсуждают одежду. Хорошо, если я увижу их до Нового года.

Сама того не желая, я сквозь волосы покосилась на Элиаса. Он сидел, откинувшись на спинку стула, и, вытянув руку, водил пальцем по краешку бокала, стоявшего перед ним на столе. Его взгляд следовал за пальцем, но мысли, похоже, витали далеко.

О чем он, интересно, думает?

– Мяу, – вдруг тихо раздалось рядом. Я огляделась, пытаясь понять, откуда донесся звук. С каких это пор у Шварцев завелся питомец?

– А, моя малышка, – сказал Элиас. – Выспалась?

Только тут я увидела, кто мяукает: маленький серо-полосатый котенок с белыми лапками терся о ножку его стула, глядя на него большими черными глазами. Элиас подхватил котенка левой рукой – тот был величиной как раз с его ладонь – и посадил себе на колени.

– А, Эмили, ты же еще не познакомилась с новым членом нашей семьи, – сказала Алена. Я услышала ее, но не могла оторвать взгляд от Элиаса, который гладил котенка. Только когда Алена тронула меня за руку, я повернулась к ней.

– Ночью мы возвращались из Италии и заехали на заправку, – сказала она. – Я пошла в туалет, и тут мне под ноги бросилась вот эта кошечка. На парковке ни души – откуда она взялась, непонятно. Я взяла ее на руки и обратилась к продавцу. Он посоветовал нам отвезти ее в приют для животных. Сначала мы решили так и сделать. Но подержав пять минут эту хрупкую крошку на коленях, я уже не захотела с ней расставаться.

– Прекрасно тебя понимаю, – отозвалась я. – Я бы поступила точно так же.

Всю сознательную жизнь я мечтала о питомце. Но поскольку у моей матери была аллергия почти на все, что покрыто шерстью – даже странно, что она не чихала в присутствии отца, – мечта, увы, так и осталась неосуществленной.

– Хорошо, что вы ее взяли, – сказала я. – Даже думать не хочется, какая судьба ее ждала. Она здорова? Какая она худенькая!

– Сегодня утром мы были у ветеринара. Ей нужно набрать вес, но в остальном она совершенно здорова. Приходится кормить ее из бутылочки, так как до твердой пищи она еще не доросла. Ветеринар считает, что ей недель шесть и она давно уже живет на улице.

Еще ребенок, а уже одна-одинешенька на всем белом свете. Жизнь иногда бывает так жестока.

Алена с улыбкой взглянула на сына и продолжила:

– Малышка пока всех боится, но от Элиаса без ума. С тех пор как он приехал, ходит за ним по пятам. Ему даже удалось покормить ее молоком. Похоже, кошечка влюбилась.

М-да, с кем не бывает…

Какая злая мысль.

– А глядя на Элиаса, я думаю, что он, пожалуй, тоже влюблен. Ему всегда нравились кошки, ты знаешь?

«Да он вообще большой любитель кисок», – была моя первая мысль.

А вторая: конечно, я знаю. Он же писал мне об этом. Выходит, в его письмах все-таки была крупица правды – удивительно.

– Мама, – пробормотал Элиас, – я вообще-то здесь и все слышу.

– А что тут такого? Разве я говорю неправду? Ты всегда хотел завести кошку. – Она повернулась ко мне с улыбкой, с трудом пыталась скрыть: – Собак-то он боится.