важными обвинениями против них изначально были ересь и мятеж – например, в служившем ориентиром императорском указе 1529 года[551]. Однако с протестантской стороны по этому вопросу существовали неопределенности и даже разногласия. Например, страсбургский проповедник Вольфганг Капитон в 1527 году протестовал против смертного приговора, вынесенного анабаптисту Михаэлю Саттлеру в Хорбе, Вюртемберг[552]. Капитон утверждал, что в соответствии с Законом Моисея светские власти должны были наказывать только за публичное богохульство, а не за внутренние убеждения, даже если они являются ошибочными. С этой точки зрения Саттлер и его последователи, конечно, не были богохульниками, если только не считать богохульством стремление избегать азартных игр, пьянства, обжорства, прелюбодеяния, войн, убийств, клеветы и всех плотских удовольствий. Благочестивая жизнь анабаптистов становится полной противоположностью тому, что понималось под богохульным образом жизни. Это относится прежде всего к их отказу от излишних клятв, которые в те времена считались самым распространенным проявлением богохульства. В этом отношении казни анабаптистов в протестантских районах, как они проводились в курфюршестве Саксония после принятия имперского законодательства, должны были раздражать многих последователей новой веры.

Курфюрст пытался обезопасить себя в этой ситуации, затребовав экспертного заключения от виттенбергских богословов. Вероятно, в октябре 1531 года Филипп Меланхтон представил свое мнение. В нем он разделил анабаптистов на три группы: зачинщиков, упрямых последователей и исправимых простаков. В то время как последние могут рассчитывать на публичное покаяние и мягкое наказание, остальные должны наказываться смертью. Расправа над зачинщиками неизбежна, потому что любой, кто считает власти нехристианскими, отвергает клятвы и подати, пропагандирует общность благ и хотел убить нечестивцев, виновен в мятеже. Но даже упрямые последователи должны подвергаться суровому наказанию. Избегание публичной проповеди – это восстание против церковного порядка и, следовательно, богохульство, за которое князь может и даже должен наказывать смертной казнью, поскольку он «перед самим Богом обязан противостоять богохульству и мятежу»[553]. Аргумент богохульства явно используется здесь для того, чтобы узаконить суровое наказание даже для менее радикальных, но непоколебимых анабаптистов: к seditio («бунту») против светских властей добавляется blasphemia («богохульство») как мятеж против властей духовных.

«Виттенбергская теория богохульства», написанная Меланхтоном, но подготовленная и явно поддержанная Мартином Лютером, должна была стать решающей для отношения протестантских властей к анабаптистам. В 1558 году, например, герцог Кристоф в Вюртемберге, протестант, осудил «ошибочные, соблазнительные, богохульные секты анабаптистов, швенкфельдеров и сакраментистов» и, таким образом, наложил клеймо богохульства на другие неортодоксальные группы наряду с анабаптистами. Термины «секты» и «богохульства» употреблялись практически как синонимы в подзаконных актах Великого церковного устава 1559 года[554]. Но это понятие распространилось и за пределы империи. В то время как около 1300 анабаптистов были приговорены к смертной казни как еретики в католическом районе испанских Нидерландов между 1525 и 1564 годами[555], виттенбергская теория богохульства нашла поддержку на Британских островах. Несколько баптистов должны были быть казнены на этом основании во времена королевы Елизаветы I[556].

Радикальные диссиденты в Англии XVII века

Сепаратистские группы, такие как анабаптисты (баптисты), приобрели большое значение в Англии, особенно в середине XVII века, во время потрясений гражданской войны, правления Кромвеля и Реставрации при короле Карле II[557]. В то время их обычно не обвиняли в богохульстве, а их герои – такие как Джон Беньян, который был заключен в тюрьму на двенадцать лет с 1661 года, – чаще были осуждены за нарушение норм английской государственной церкви. Нападкам с упором на обвинение в богохульстве подвергались другие религиозные секты: это относилось к радикальным общественным движениям, таким как диггеры или левеллеры, которые, как сикеры и рантеры, сладкоголосые певцы Израиля и магглтонианцы, а также в некоторой степени квакеры, занимали крайние религиозные позиции. В случае с так называемыми рантерами («ругателями», «слюнтяями») речь шла об их «антиномистских» убеждениях: многие из них считали, что истинный верующий полностью праведен и поэтому не может больше нарушать закон (номос). Эта безгрешная жизнь не могла быть поставлена под угрозу моральными или сексуальными проступками.

Оглядываясь на свою жизнь в качестве «предводителя рантеров» около 1650 года, Лоуренс Кларксон позже писал, что в то время он нарушал закон почти во всех отношениях, потому что был убежден, что Бог создал все вещи хорошими; зло есть только в человеческом суждении[558].

В самом деле, во время своего рантерского периода Кларксон отверг веру во многие краеугольные камни христианской веры, такие как рай, ад или воскресение. Вместо этого он считал, что Бог не запрещает ни пьянства, ни прелюбодеяния, ни воровства. Кларксон был типичным представителем тех небольших сект, которые в условиях радикальных религиозных и социальных потрясений провокационно выступали за переоценку всех ценностей и стремились перевернуть отношения между «святым» и «профанным» с ног на голову. Поэтому он называл таверну домом божьим. Для Кларксона воровство было формой поклонения – неудивительно, что оппоненты говорили, что рантеры в таверне пели богохульные песни и наслаждались бифштексом и пивом, тем самым пародируя принятие таинства Евхаристии[559].

Как никогда ранее в европейской истории, эти группы стремились к показной профанации священного как к стратегии перформанса. Это также относится к Авиезеру Коппу, священнослужителю, который яростно критиковал традиционное духовенство, отказывая ему в праве судить, «что есть грех, а что нет, что есть зло, а что нет, что есть богохульство, а что нет». Он провозгласил свою убежденность в том, что то, что называется добром, есть зло; свет есть тьма, а тьма есть свет; истина есть богохульство, а богохульство есть истина. Для чистого все чисто, проклятия одних более славны, чем молитвы других[560]. Однажды, как говорят, он ругался и проклинал с амвона целый час без перерыва. Наступление в качестве обороны и использование богохульных слов стали демонстративным выражением освобождения от всех традиционных моральных уз[561]. Закон английского парламента от 9 августа 1650 года о богохульстве – более умеренный, чем закон против унитариев двумя годами ранее, – был направлен именно против таких верований. Кларксон и Копп были арестованы на этом основании и публично отказались от своих слов; обвинительный приговор не был приведен в исполнение[562].

Кстати, поздним отголоском рантеров, которые быстро утратили свое значение в 1650-х годах, представляются заявления Джеймса Тейлора в Гилфорде, Суррей, сделанные в апреле 1675 года: Христос был распутником и бастардом, религия – обман. Тейлор не боялся ни Бога, ни дьявола, ни людей. Странным контрастом к этим критическим словам была попытка Тейлора объявить себя «младшим братом Христа» или «ангелом Божьим»: он якобы был сыном Царя и был послан на землю своим отцом. После того как Тейлор был признан вменяемым, дело рассматривалось в высшем суде Лондона (King’s Bench). Обвиняемый был приговорен к трем срокам тюремного заключения, при этом он должен был носить бирку с надписью «За богохульные слова, которые подрывают