– Теперь понятно, почему она все время была как будто тобой недовольна. И мне показалось, она прислушивалась, когда мы о твоем разводе говорили.

– Еще как прислушивалась! Для нее мой развод был таким ударом. Сначала-то она меня в расчет не принимала: все-таки кто они – и кто я. К тому же я замужем. А тут все вдруг совпало: я созрела для развода, Омер для женитьбы, я ему вовремя подвернулась. А развелась я вовсе не из-за него, ты-то знаешь!

– Да ладно, не оправдывайся ты! И не скромничай! Подвернулась! Наверняка ты не первая женщина, которую он у сестры встретил, да и вообще – мало ли вокруг красоток? Но он же выбрал тебя. И его вполне можно понять. Так тебя можно поздравить? Или ты еще не решилась?

– Ох, я сама не знаю, – вздохнула София. – С одной стороны, мне первого брака хватило. После жизни с моим Хаканом уже ничего не захочешь. Да и выглядит это как-то… он же богатый…

– А тебя это смущает? В смысле не то, что он богат, а как это выглядит, да? Что об этом будут думать и говорить? – Айше считала, что общественным мнением следует пренебрегать, и не упускала случая высказаться на эту тему. – Но, как я понимаю, ты же не из-за денег, правильно?

– Правильно. Но это ты понимаешь, а все… – София безнадежно махнула рукой. – И потом деньги… тоже… это не главное, но… ты только не пойми неправильно. Вот он возил Эрима в «Луна-парк» и катал на всех аттракционах, потом накупил ему кучу каких-то безделушек. Знаешь, у школьников есть своя элита – те, у кого всякие наклейки, дорогие ластики, особенные ручки и портфели. Если у тебя карандаш не какой-то определенной фирмы, ты в их компанию не попадешь и над тобой будут смеяться. Это плохо, но маленьким очень трудно всему этому противостоять. Почему у всех такие пеналы, а у меня нет? Почему все приносят в школу шоколадки, а я нет? Потом, позже, им что-то можно объяснить, но в этом возрасте… нет, бессмысленно. Из этой детской зависти столько всякой гадости может вылезти! Столько комплексов, что ты хуже всех… да что я тебе объясняю, сама понимаешь! Эрим сказал в школе, что на машине за ним родители заезжают. Отец-то туда не показывается. А Омер… ну, словом, у него вид очень представительный, костюм там, галстук… и машина произвела впечатление. Короче говоря, мальчик теперь совсем в другой компании оказался, повеселел, самокат у него новомодный, тоже Омер купил, хоть я и возражала. Так он и в школу с удовольствием бежит, даже учиться стал лучше. Вот я и думаю, думаю… Мне самой эти деньги ни к чему, к нарядам и побрякушкам я равнодушна, ты-то знаешь. Но иногда… так хочется иметь собственный дом, приглашать гостей, топить, не думая, во сколько это тепло обойдется. Но главное – Эрим. Лейла и Бора ведь росли не в такой бедности, у нас и квартира была своя, и машина. А он никогда не мог понравившуюся игрушку получить. Так хочется, чтобы летом он мог ездить к морю, чтобы у него был компьютер, и хорошая одежда, и торт на день рождения, как у всех…

Айше не перебивала. Действительно, как было бы хорошо, если бы София хоть после пятидесяти пожила в достатке. Она это заслужила. Правда, она в своем репертуаре: как обычно, думает не о себе. Можно почти не сомневаться: выйдя за этого Омера, она будет по-прежнему донашивать старые кофты и не станет покупать дорогие вещи и золотые браслеты. Зато у ее сына будет все, чего его душа пожелает.

И ради этого София вполне сможет ужиться с интеллигентным и щедрым господином Омером, раз уж она столько лет уживалась с бывшим мужем – просто ради наличия этого самого мужа и отца детей.

Наверняка София уже мысленно примеряет на себя ту, другую, обеспеченную жизнь: представляет какие-то поездки с сыном на хорошей машине, думает о летних каникулах на хорошей даче, приценивается к вещам, которые она сможет купить. Не себе – сыну. И старшие дети вздохнут с облегчением, особенно Лейла, которая изо всех сил экономит и дает уроки музыки, чтобы послать денег матери или сделать подарок младшему братишке. Даже бывший муж – и тот, пережив первый приступ обиды, смог бы как-то устроить свою жизнь. Ведь ему уже не пришлось бы делить квартиру с бывшей женой. К тому же жена, ушедшая от тебя к богатому ради его денег, – это отнюдь не такой удар по мужскому самолюбию, как жена, ушедшая просто так…

Словом, этот брак решил бы многие проблемы. И на месте Софии любая женщина ухватилась бы за эту возможность не колеблясь. Но София слишком щепетильна. Как это: выйти замуж из-за денег? И она уговаривает сама себя, переводя деньги в иные ценности: образование сына, спокойная жизнь в собственном доме, мороженое в кафе. А ведь есть еще такие вещи, как неожиданные болезни, дорогие лекарства, приближающаяся старость…

Но она ждет, пока господин Омер собственной персоной понравится ей больше, чем его деньги.

И все это категорически не нравится мадам Лили.

Конечно, ее брат самостоятелен, дееспособен и давным-давно совершеннолетний. Да и Лили для него вовсе не любимая мамочка, психологическая зависимость от которой у многих мужчин тянется до старости. Он сам принял решение, сделал предложение Софии и терпеливо ждал ее ответа. Понимая, что в ее возрасте не так просто решиться кардинально изменить свою жизнь.

От Лили в этой ситуации ничего не зависело. Но это легко сказать! На самом деле у хитрой опытной светской женщины имеется целый арсенал разных уловок, предназначенных для расстраивания помолвок. Множество незаметных постороннему глазу мелочей. Элиф и та… да что говорить! Не будь Кемаль так нелепо и необъяснимо влюблен, еще неизвестно, чем бы все кончилось. А Омер старше и консервативнее, для него мнение сестры могло значить весьма много. А уж она, без сомнения, расстаралась… Можно себе представить!

Софии явно не хотелось останавливаться на этом и вдаваться в подробности, ведь Лили мертва, и нехорошо теперь ворошить старые обиды. Но обиды еще не успели состариться – это были полные сил, молодые, почти юные обиды, и они не желали стариться и умирать в гордом молчании только потому, что этого требует этикет.

– … и постоянно подчеркивала, что я ему не пара. И образования у меня маловато – а я, между прочим, книг раз в десять больше нее прочитала. И эти вечные шпильки насчет прически, одежды, насчет моего безденежья и безвыходного положения, и все это при брате, чтобы он осознал, кого берет в жены. Однажды позвала меня, как всегда, что-то подшить, попросила сделать быстро, вручную, прямо у нее. Я шью – она газету взяла и читает: мол, ей со мной разговаривать не о чем, я обслуживающий персонал, вроде ее домработниц. Сначала я не обижалась, ее тоже можно понять: я не их круга, нужна ей очень такая родственница. А потом так противно стало! Чем, в сущности, я хуже этой Лили, которая только и умеет, что ногти красить?! И того не умеет – маникюршу зовет!.. Звала… Так вот, чем, спрашивается, я хуже? Тем, что мне не так повезло? Мои родители, кстати, не бедствовали, и, выйди я замуж не за моего Хакана, который умеет только тратить, я могла бы сейчас быть не беднее ее. Или не так заметно беднее. И попрекать меня моими старыми кофтами, по-моему, гадко. Если бы я захотела, если была бы этим озабочена, как она, я бы, между прочим, и при моих средствах могла бы неплохо одеваться. Другим же я шью. И так мне обидно было, и от обиды, наверное, стала я почти всерьез думать: вот приму предложение Омера – и буду жить, как Лили! Но тут, знаешь, что-то изменилось. Не то чтобы… но, в общем, я заметила. Видимо, она ему наедине чего-нибудь такого обо мне понарассказывала… не знаю, что именно, просто он как-то слегка отдалился, звонить стал не каждый день, за Эримом, правда, приезжал, но… это трудно объяснить словами, но чувствуется. Понимаешь, я бы, может, и сама ему отказала, но то, что она, Лили, все портит, и успешно портит, так меня разозлило. Она ведь еще радоваться будет, что так ловко все обстряпала! То есть, что я говорю, господи?! Теперь уже не будет… А где-то неделю назад она мне знаешь что сказала? «Ты выйдешь замуж за моего брата только через мой труп!»