– Ты уверена?

– Почти что уверена.

– А почему Варя даже не каркает? Ты представляешь, что должно происходить, чтобы она клюв не открывала? Мы с ней однажды немного повздорили, так я не рад был. Я уже помалкивал и спрятался, а она все пыталась меня найти, летала и возмущенно каркала.

– Тимофей Васильевич, не надо с женщинами спорить!

– Катя, не мешай мне думать: закрой рот или закрой дверь.

Тем временем Михаил Петрович все-таки смог сосредоточиться и ответить:

– Да, мне нравятся волшебные романтические повести, потому что они добрые. Герой никому не навязывает своей воли, и рядом с ним людям хорошо: он влюбляется и защищает любимую, помогает другу, не участвует в крысиных бегах за деньгами, равнодушен к дуэлям – хотя другие литературные герои той эпохи редко обходятся без дуэлей и борьбы за какие-либо материальные блага. К стыду своему признаюсь, что я похож на тех, других: каждый раз с большой радостью жду зарплату, пытаюсь копить деньги, нередко переполнен злобными мыслями и жаждой мести!

Михаил Петрович почувствовал, что крылатая женщина пододвинулась к нему еще ближе, ее прелестная, румяная щечка как-то оказалась совсем рядом с его губами.

Вдруг раздалось громкое:

– Мяу! – Напротив скамьи сидел Тимофей. – М-да, Ира и Катя спрашивают, вы это… кофе будете пить с молоком или со сметаной?

– Ириша, заинька милая, почему с самого утра у тебя мокрые глазки?

Катя встала на маленький стульчик, потом встала на цыпочки и вытерла платком глаза девушки.

– Ах, Катя, я видела такой глупый и страшный сон! Джеймсик сказал, что он меня не любит! Мол, ему не нравится, если у женщин… ну, если женщины фигуристые, поэтому мне надо фитнесом заниматься и поменьше трескать!

– Какой еще фи… фитес?

– Гимнастика… иногда я делаю утреннюю зарядку, но, конечно, не очень часто. Я знаю, что все равно не буду такой тонкой и стильной, как наша курьерша Марианна. Однажды я видела: Джеймсик ее всю по-хозяйски одной рукой обнял и гордо на всех поглядывал.

– Дрянной мужичонка! – крикнул сверчок и вышел из-за печки. – Хвастливый, злой и позорный!

– Саша! – всхлипнула Ирина. – Ты не прав!

Катя снова вытерла подруге слезы.

– Заюшка моя, не нужен нам этот фитес! У мужчины ведь специально две руки, чтобы он мог обнять любую женщину, какую полюбит.

– Говорят, что Джеймсик и Марианна встречаются!

– Солнышко золотое, может, когда-то и встречались, но поверь мне, они уже давно не встречаются.

– Он еще с женой Сергея Юрьевича крутил, – угрюмо сказал сверчок, – она ему браслеты, цепочки, дорогую одежду покупала, а он смеялся и рассказывал нам, какая она противная и какой Сергей Юрьевич простофиля.

– Не ври!

– Не вру!

– Почему ты хочешь, чтобы я его убила?

– Джеймсика? – уточнила Катя, но Ирина не ответила.

– Не хочу… – оробел сверчок и попятился за печку. – А Лариса красивей Марианны и лучше вас всех!

– Может быть, ее тоже убью!

– Заюшка родная, не надо дышать так тяжело, – прошептала Катя, – пусть они все живут долго и счастливо, но подальше от нас!

– А Джеймсик?

– Ты хочешь, чтобы мы все-таки малыша…

– Нет, я хочу, чтобы он меня любил!

Катя вздохнула.

– Это, конечно, будет посложней, но мы как-нибудь справимся. Михаил Петрович, наверное, знает, что в таких случаях делают, если он даже госпожу фею в себя влюбил. Я еще посоветуюсь с Тимофеем Васильевичем.

– Катя, не надо, иначе мне придется вообще всех убить!

– Ладно, у нас тоже есть головы, будем сами думать.

За обеденным столом в замке феи Ларии любили поболтать. Бывало, кто-нибудь, поперхнувшись, грустно говорил: «Когда я ем, я глух и нем!» Остальные сочувственно и с честным видом вспоминали подходящие к случаю пословицы и поговорки, вплоть до грозного «Бог накажет!». Однако через минуту или раньше сам же поперхнувшийся начинал: «Пирог сегодня – просто объедение! Моя бабушка…»

Даже застенчивый Михаил Петрович принимал активное участие в общей беседе. Более того, со временем он сделался первым рассказчиком в этой компании: он ведь многое повидал и передумал, а слушали его внимательно и с уважением.

Чира, конечно, сильно не хватало, зато сверчок постепенно осмелел и, кушая за печкой крошки от котлеты, порою так интересно стрекотал, что все просто диву давались. Склонность к философии у Саши становилась все более заметной, но его размышления основывались на многочисленных жизненных примерах, поэтому ни в коей мере не были занудными.

Иногда Саша и Михаил Петрович читали на память отрывки из трактата «Скрипя бесстрашным пером, или Из-за печки видно все» и старались запомнить советы доброжелательной публики.

Крылатая госпожа обедала в одиночестве и обычно молча, потому что по неизвестной причине все реже обращалась с приказаниями к Ирине и Кате. Дошло до того, что им приходилось спрашивать хозяйку замка, что она хотела бы покушать, и фея, мечтательно улыбаясь, отвечала: «Да, наверное, что-нибудь…»

«Бедняжка!» – вздыхали Ирина и Катя и с некоторым осуждением смотрели в спину Михаила Петровича, на что Тимофей возражал: «Все правильно, не надо мочить лапы, пока рыбка не подплыла к берегу».

Однажды, когда все уселись за стол и Катя подняла крышку сковороды, Михаил Петрович радостно воскликнул:

– Моя любимая жареная картошка, и какая румяная! Ирочка, Катюша, разрешите поцеловать ваши трудолюбивые, прелестные ручки!

Каждый раз перед обедом он целовал прелестные ручки, но обязательно спрашивал разрешение, и Катя удивлялась, до чего же он забывчивый, ведь она уже и говорила ему, и повторяла: «Разрешение целовать мою руку я даю вам не только на сегодня, но и навсегда, до конца моей жизни!»

– Михаил Петрович, попробуй все-таки усы отрастить, – посоветовал Тимофей. – Дело это, конечно, долгое, но того стоит. Потом уже не потребуется ручки целовать и улыбаться… С некоторой угрюмостью много повидавшего мужчины смотришь на красавицу и шевелишь усами, показывая свой интерес и восхищение в разумных пределах. Действует на всех, могу гарантию дать и подписаться, то есть лапу приложить.

– Мне трудно представить, как Михаил Петрович усами шевелит, – призналась Ирина и прикусила губу, чтобы не засмеяться.

– Не обязательно шевелить, – сказал Тимофей. – Поворачиваешь к даме усатую мордочку сначала левой стороной, потом правой. При необходимости медленно повторяешь.

– Михаил Петрович, не нужны вам усы, – возразила Катя. – Поцелуете ручку, и она все сделает – хоть пирожки с морковкой, хоть вашу любимую жареную картошку. Иногда я решительно думаю: «Сегодня весь день будем капусту есть!» – но ручка, которую вы целуете, не соглашается и делает так, чтобы у вас за столом глазки загорелись.