Когда мы уже заканчивали, Паша встрепенулся, прислушался и сказал:

— Техника идет, и, по-моему, сюда!

Мы перебежали на другой конец крыши. Действительно, где-то совсем неподалеку шла техника. Опять, что ли, начинается? Вроде несколько часов в нашем районе без огня, и вот по-новой?

Послышались выстрелы. По звуку я различил уханье пушек БМП и автоматные очереди. Причем стреляли только с одной стороны. На крышу выполз один из бойцов Романова.

— Командир просил вам передать, чтобы не суетились: это наша броня подходит…

Ну, на этот раз обошлось. А палят по сторонам, скорее всего, ради профилактики, простреливают близлежащие дома. Вскоре я в бинокль различил две головных БМП подходящей колонны с развернутыми в разные сторонами пушками. За броней, укрываясь, перебегала пехота. Романов заранее распределил своих людей на прием колонны, и поэтому на крышу поднялось еще несколько наблюдателей с одноразовыми гранатометами, и мотострелки в который раз, пыхтя и отдуваясь, начали устанавливать свой крупнокалиберный пулемет. Уж лучше бы здесь его оставили, чем таскать с места на место.

Я расставил своих на занятом нами этаже возле окон, а сам залез на крышу — наблюдать.

Головные БМП остановились, пехота залегла — видно, входили в связь. Взлетела ракета. Из окон запустили ракету — видимо, подтверждение. Группка бойцов выбежала из подъезда, залегли цепочкой, взяв под контроль перекресток. БМП подкрались ближе, к ним выбежал Романов и нырнул за броню. С кем-то там пообнимался И, повернувшись в мою сторону, зная, что я наблюдаю в бинокль, помахал руками. Пехотинцы из головного дозора растянулись вдоль улицы, БМП заняли позиции, прикрывая выход ядра колонны. Подтянулись остальные машины: штуки четыре БМП, три МТ-ЛБ, на которых добирался Романов, и… наш мерно переваливающийся с боку на бок КамАЗ, а за ним красная пожарная машина и «шишига» группы Осипова; колонну замыкал наш БТР. Вот татарин, не сидится ему на месте, в более менее надежном укрытии, да еще и «водовозку» припер. Интересно, кого же он посадил за руль? Сперва захотелось его отругать, а потом ужасно захотелось в горячий душ и в свой командирский отсек — завалиться на нормальную кровать и не дрожать от холода, нюхая вонючий дым сжигаемой мебели и дыша кирпичной пылью.

Броню начали расставлять между гаражей и маскировать. Передвижение колонны все равно замечено боевиками, но лишняя маскировка и удобные огневые позиции не помешают. Пусть попробует эта наглая установка еще раз сунуться: попадет в перекрест огней, и КамАЗ уже никуда не сможет уйти. Ах, как было бы хорошо, чтобы машина и установка достались нам!

Однако я что-то размечтался: народу у меня раз два и обчелся, да в экипаже БТРа всего три человека. Да и то командир пересел на место наводчика за КПВТ, а наводчик сейчас рулит на «пожарке». Эх, мечты, мечты. Ладно, пойдем согласовывать свой вечерний поиск с мотострелками и вновь прибывшими. Романов в курсе нашего ночного выхода, а вот остальные могут не сориентироваться: принять нас за моджахедов да и влупить со всех стволов. Да и про заминированные гаражи и трансформаторную будку надо рассказать, а то не ровен час кто-нибудь полезет и подорвется на своих растяжках.

А через два часа я принял душ и, растянувшись на своей койке, лениво рассматривал один из фотоснимков, оставленный Осиповым, и одним глазом всматривался в экран телевизора. В душе плескался Романов и выкрикивал какую-то похабщину. Жизнь налаживалась, и все было бы хорошо, если бы только не пропала группа «супердиверсантов». А может, я ошибался и у Осипова была какая-нибудь совершенно другая задача, и он просто специально ввел меня в заблуждение? Все может быть, но все-таки, если договаривались, я пойду их искать. На мой запрос о ночном поиске мне никто не ответил, связь пропала. Решение я принял сам и, согласовав все вопросы теперь уже с многочисленными поддерживающими меня подразделениями, готовился, мирно подремывая на кровати. Радовало то, что вместе с броней с «Бульвара» прибыл и минометный расчет, и маленький солдатик, командир расчета, неторопливо выбирал позиции. Увидев меня, почтительно поздоровался и в несколько минут набросал и рассчитал цели по указанным мною ориентирам.

До места, обозначенного на карте и на снимке, дошли очень быстро — даже не за тридцать минут, как я рассчитывал, а минут за двадцать. Двигались быстрым шагом и перебежками.

Брошенные окопы, следы артиллерийских ударов — и никого, пусто. Вот они, двухэтажные домишки; где-то здесь должен быть вход в предполагаемый бункер. Нет ничего даже отдаленно напоминающего. В некоторых домиках в окнах светятся огоньки, где-то тарахтит движок. Мирные это или боевики, проверять не хочется; надо искать, и как можно тише и быстрее. Заваленный вход в бомбоубежище обнаружил глазастый Григорович.

Мы валялись в куче каких-то бетонных обломков возле остова недавно сгоревшей и воняющей резиной машины, когда он подполз ко мне и начал жестами показывать куда-то в сторону. Потом и до меня дошло, что в окружающем рельефе местности что-то не так. Все вроде бы нормально, но за почти что целым домиком кусок ровной местности размером с половину футбольного поля, значительно выступающий по высоте на общем фоне. И обломки каких-то труб торчат прямо из земли. Действительно, просто так не насыплют и ровнехонько не разровняют огромную кучу земли. Что-то есть. Стараясь действовать как можно более скрытно, стали передвигаться по снегу и подобрались к одной из труб на площадке. Я приподнялся и, ощупав трубу, торчащую из-под земли, постучал по ней. Труба пустотелая. Пришлось осторожно встать в полный рост и чуть вытянуться, чтобы заглянуть внутрь. В лицо мне пахнуло теплым спертым воздухом, немного отдающим гарью. Значит, действительно вентиляция. Если есть вентиляция, значит, действительно есть или бункер, или бомбоубежище. Неужели я ошибался со своими выводами, а Осипов был прав? Хотя ведь такое же бомбоубежище было и у нас в Олимпийском районе, и еще где-то в городе, я это помню точно. Ладно, надо искать вход. Насколько помню, в такие убежища вход был большущий, с железными воротами, чтобы могла проехать грузовая машина. Начали ползать по периметру и вскоре обнаружили то, что искали: вход был завален обрушившимся сводом, грудами бетонных обломков, арматурой и белым кирпичом.

Разобрать все за остаток ночи нам не удастся, даже если будем работать ударными темпами. Но, может быть, группа Осипова совсем не там. Или все-таки пробьемся, а там действительно бункер Дудаева, и сидит он там и нас дожидается вместе со своей охраной. Бредовые идеи, но надо что-то делать. Если зацепить чем-нибудь пару основных бетонных блоков и немного сдвинуть их в сторону, то удастся освободить проход и проникнуть внутрь.

Надо вернуться обратно и просить помощь у пехоты. БМП может легко сдвинуть бетонные торосы, но как все же узнать, там ли пропавшая группа или мы напрасно стараемся? Паша предложил взять кого-нибудь из местных и пристрастно допросить. Наверняка кто-то что-то видел, ведь времени-то прошло совсем немного, и, судя по завалам, вход взорван совсем недавно, рядом несколько воронок от артиллерийских снарядов. Вполне может быть, что группа Осипова внутри, и стены убежища блокируют радиосигналы, поэтому нет связи. Пришлось принимать решение на захват пленного из местных. Высмотрели в одном из светящихся окон на первом этаже неясные фигуры. Определили подъезд и квартиру, распределились, заняли позиции. Паша попросился в группу захвата. Приготовились. Жаль, нет у нас бесшумного оружия: вдруг придется стрелять, да и местные бабы, насколько знаю по опыту, сразу начинают истошно орать и цепляться за руки. Значит, нужно избежать криков. И пока я размышлял, готовясь дать команду на бросок в подъезд, дверь хлопнула, и на улицу вышла сгорбленная старушечья фигура, укутанная в платок. Ну не воевать же со старухой. Но она заметит нас буквально через пару секунд. Возле подъезда вялый снежок подтаял, и фигуры в белых самодельных маскхалатах явно отличались от остального пейзажа.