и сзади каждого человека. Им будто шепнули одновременно и тени, и свет. Будто что-то тайное наконец объявило о своём существовании.

Все медленно повернулись на проход.

Теодор же… застыл. Его кожа побледнела, а руки задрожали. Его парализовало словно кролика, загнанного волком.

— Эй, Тэо. Посмотли на меня. Живо.

Блондин медленно, рвано поворачивается и видит… Кайзера. Кожа Михаэля помутнела, а под глазами были круги. Он не спал минимум сутки. Осевшая осанка говорит об огромной усталости. Никогда он таким не был. Это – худшее состояние Кайзера, которое они видели.

Но его глаза горели как и всегда. Их потушить не удалось.

Взгляды двух мальчиков встретились.

Теодор сжался. Он хотел убежать! Он ждал, что Кайзер на него накинется, что он выпустит всю свою ярость! Его стеклянные, мутные глаза говорили о безумии… о ненависти! Теодор ведь так его подставил!

Но этого не произошло.

— Спасибо за опыт, - улыбнулся Кайзер.

Теодор дрогнул. Это показалось ему хуже драки.

— Наслаждайся минутой славы, Тэо, - Кайзер развернулся пошёл на выход, - Челез неделю ты снова станешь тем, кем был, - он не глядя помахал, - Тем, кому суждено ползать. За мной. Как и всегда. И если ты сейчас не сплавился – думаешь когда-то получится?

И Кайзер ушёл, не обязанный оставаться свыше учебного времени.

Повисла тишина.

У всех не осталось слов. У каждого по разным причинам.

*****

Это того стоило. Дождаться идеального момента, чтобы выйти.

О-ох, как же стало хорошо, когда я всё высказал! Эта детская, противная, гоблинская наглость! Это на грани злодейства! Это просто мерзейшая пакость!

Но как же она приятно, боооже. Ткнуть Теодора в его же кучу. Какой же я маленький пиздюк!

Но мне нравится, хе-хе.

Я обещал, что заставлю его стыдливые, трусливые глаза посмотреть на меня. И я это сделал. Вот и всё.

— «Д-да он специально там стоял, чтобы эпично выйти! Чё за фигня?!»

Завизжала Катя.

Я хмыкнул. Ну, до этой первой дошло. Я там полчаса в углу стоял как дебил.

— Ну как?! – отец и мама ждали меня в раздевалке.

— Пелвое место, - улыбаюсь.

— Ай-й-й-й маладца! – разноглазый батя потрепал меня по волосам.

Все начали меня обнимать. Мама целовать. Папа тоже хотел, но я дал ему в бородатую морду, чтобы не лез – я не маленький! А от мамы можно.

— И всё же, как ты это сделал? – спросил отец.

— Да там… это… я плосто…

И тут дверь в раздевалку открывается. Мы поворачиваемся и видим…

Ту самую воспитательницу, которая валила меня на первом экзамен, и которой не было на пересдаче.

— Да? Что-то нужно? – спросила мама.

— Я…, - она поджала губы и отвела глаза, - Я… хочу извиниться и сознаться. И всё рассказать.

Глава 15

Я позвонил своей убийце. Она призналась.

Ну… на самом деле не позвонил, а она сама пришла. Да и не убийца, а один из людей, хотевших меня завалить. Но в самом деле призналась!

— То есть вы хотите сказать, что не знаете нанимателя? – уточнил Тихонов.

Мы сидели в следственном кабинете. Все мы. Я, батя, мама, и воспитательница. И Тихонов, к которому мы все сразу и пошли.

Воспитательницей была молодая рыжая девушка, может лет двадцати пяти. Взгляд у неё поникший, всегда опущенный вниз. Она ни разу не посмотрела нам в глаза.

— Нет. Все предложения и деньги приходили анонимно, - ответила девушка, - Простите. Я не могу сказать, кто заказчик.

Да чёрт возьми!

Очевидно Теодоры. Но увы, старший из них оказался умнее тупой обезьяны – следов он не оставил. А предположения… да Тихонов ими подотрётся. Это как его минус, так и плюс.

— И почему же вы решили сознаться? – давил Тихонов, не отрывая от неё взгляда.

— Стало тошно с себя.

— А когда брали деньги – тошно не было?

— …, - девушка не ответила.

Полицейский выдохнул и взглянул на нас. А что мы? Ни опровергать, ни подтверждать здесь нечего. Ей просто дали денег и сказали закрыть глаза на происходящее. Она просто пешка.

— Деньги у вас? – вздохнул полицейский.

— Да…

— Сколько?

— Миллион сто.

— Особо крупный, значит.

Воспитательница дрогнула. Она всё это время смотрела в стол, но именно сейчас показалось, что её взгляд застыл, прикипел к одной точке.

Ужас её парализовал.

— Указать на соучастников можете?

— Н-наверное… да…, - её голос дрожал.

— Значит содействие с раскаянием и самоличной явкой. Пам-пам-пам…, - он сложил пальцы в замок и откинулся на спинку кресла, - Интересно выходит…

Мы с родителями переглянулись.

Всё. В принципе, всё здесь понятно. Она пришла и созналась, и мы пошли к Тихонову. Он поспрашивал, и очевидно, начинает расследование.

К сожалению, на заказчика не выйти.

Если воспитательница сдаст остальных скотин – полетят и остальные скотины. И вот они уже с поличным не пришли, плюс наверняка получили больше, ибо и роль их больше.

В общем, чувствую, пошёл долгий и кропотливый процесс, который не факт что завершится. Исполнители есть, нанимателя нет.

Впрочем, у этого есть огромный плюс – теперь я под защитным куполом. Я эпицентр заварушки, и пытаться провернуть такое ещё раз – это почти гарантированно себя сдать. Так что, в принципе, главного мы добились – защитили меня.

Осталось решить…

— И что же с вами делать?.., - вздохнул Тихонов, глядя на девушку.

У той в глазах туман. Всё, её жизнь окончена. Взятка в особо крупном – это либо пожизненный долг, либо шесть лет тюрьмы, что порушит всю твою жизнь. И она пришла сюда сама. Сама сдалась! Она сама навлекла на себя эту участь!

И в этом… была проблема. Лично для меня.

Она созналась, даже не зная, что я пересдал – её на втором экзамене не было.

Она угробила свою жизнь просто из-за того, что ей стало с себя тошно. Вот и всё. Обычное раскаяние.

«Блин…», - хмурюсь я.

— Вы признаёте свою вину?

— Да…, - пробормотала она.

— Вы согласны содействовать следствию?

— Да… во всём…

Тихонов кивнул и замолчал. Ему говорить нечего. Дело надо начинать. Но почему-то мы всё ещё здесь сидим.

Маме было без разницы. Она невероятно зла, что будет с девушкой ей без разницы. Она просто хотела наказания для всех, кто