меня все недоумённо повернулись. Некоторые аж рты открыли, впервые услышав такую вульгарность. Катя тихо засмеялась, Максим понимающе закивал – тоже, наверное, хочет.

— Только быстро, - вздохнула воспитательница.

Я киваю, беру с собой твёрдый осколок карандаша, который до этого раскрошил, встаю и иду через ряды. Все на меня пялятся. А вот Теодор… нет.

Падла мелкая. Не можешь в глаза смотреть?

Ничего. Я заставлю.

За дверью ждал сюрприз – огромный грозный мужик.

— Куда? – спросил он.

— Туалет.

— Я провожу.

«Чёрт!»

Ладно, план всё равно исполним.

Мы идём в туалет и, оказывается, во время экзамена тебя одного не оставляют практически нигде! Разве что в туалет вместе не заходят, но стоят сразу на выходе. Ало, мы дети! Вы что от нас ждёте?!

Хотя я знаю. Моего провала они ждут.

Прячусь в кабинке. Достаю острый кусок карандаша.

— Ну скотины, - снимаю футболку, - Вы ещё пожалеете.

Я попаду в старшую группу! Да, я проиграл первую битву. Сейчас вы победили. Но войну…

Я. НЕ. ПРОИГРАЮ!

*****

В то же время.

Воспитательница не находила себе места.

Завалить ребёнка. Малыша. Маленького двухлетнего мальчика, пусть и умного для своего возраста!

Какая же она тварь…

Она наблюдала, как он заводил глазами. Как его ручки задрожали. Как ускорилось дыхание. Ребёнок паниковал. Он очень напугался!

«Зачем я согласилась», - воспитательница прикрыла лицо, - «Да чёрт!»

Михаэля просто жалко. Он ведь правда всего лишь ребёнок. Зачем с ним так? Но… жадность воспитательницы не позволила отказаться от ТАКИХ денег. Годовая зарплата всего лишь ценой нервов одного мальчика.

Но его испуганные глазки… они всё больше и больше повышали цену такого решения.

«Смогу ли я завалить его во второй раз?», - девушка поджала губы, - «Да зачем?.. Дура. Дура! Зачем я согласилась?!»

Она ведь шла сюда, потому что ей нравятся детки! Маленькие, карапузы. Косолапые малыши.

И кто она после этого?

«Может… признаться?», - совесть съедала, - «Может как-то ему…»

Дверь распахивается! Девушку передёргивает, она резко поворачивается и видит тяжело дышащего, взмокшего и перепуганного сопровождающего.

И вся рубашка у него была в крови.

— Скорую. Живо! – заорал он.

— Ч-что?..

— МАЛЬЧИК В КРОВИ!

*****

За минуту до этого.

Сопровождающий устало вздыхал. Снова этих детей сопровождать. Каждый раз одно и то же! Некоторые ещё и по полчаса в туалете сидят! И не объяснишь этим личинусам, что у тебя, так-то, время капает, не надо сидеть и играть в воображаемых человечков!

— Ученик! – крикнул сопровождающий, - Время! Вы чего так долго?!

Послышался смыв. Ну наконец!

Мальчик выходит. Странный, кстати, мальчик. Волосы странные, и пахнет от него кириешками.

Мужчина посмотрел на ребёнка, и…

«Да ну неееет!..», - вздыхает.

Ребёнок стоял как солдатик. Как примороженный. Руки сжал в кулаки, ноги поджал, стоит как истукан, не шевелится, глаза выпучены.

Он что… обкакался? Не дошёл? Как обычно?!

«Да почему это всегда происходит…», - бедный мужик потёр лицо, - «Каждый раз. Каждый раз! Всегда кто-то да не дотерпит! Боже…»

— Пацан… ты что, в штаны…

— БУ-Э-Э-Э!

Ребёнка вырвало потоком крови прямо на мужика.

*****

Уой палиииияяяяя…

«Рой, что-то хреновенько мне…»

«Вы себя чуть не свежевали. Это закономерно»

*Виу. Виу Виу*, - орала сирена скорой помощи. Но меня не везли, а мы стояли на парковке садика. Зачем сирена?

Я лежал на кушетке, и надо мной в срочном порядке магичили. Я видел зелёное сияние, чувствовал, как срастается кожа. Меня лечили, причём крутой магией. Становилось легче.

Уо-о-ох…

— Сына! СЫНА! – мама залетает.

— Мамуля…, - прокряхтел я.

— ЧТО С ТОБОЙ?! – она подскочила.

Её голос дрожит, нервы на пределе. Ох, представляю, что она пережила.

Что со мной? Ну… я чуть себя не свежевал тем заклинанием раскопок, которое подсмотрел у Макса.

Я начертил его на себе. Да. Эффективная штука, чтоб его!

— Мам я…, - хриплю.

Чёрт, как бы намекнуть? Мне ужасно больно смотреть на её перепуганное, переживающее лицо. Вот уж у кого действительно всё в глазах отражается. Когда грустно маме – грустно всем вокруг. А мне особенно.

Но я всё это сделал ради дела!

— Я… ласскажу. Тебе. Только тебе.

Она хмурится. Есть! Контакт налажен! Так, что там… э-э-э… я подмигиваю и киваю на врачей. Мама нахмурилась ещё сильнее.

Кивнула.

— Всё, мы закончили. Дальше он сам поправится, - выдохнули целители, - На самом деле, повреждения не большие. Это выглядит куда страшнее, чем по факту является. Справилась обычная магия.

— Можете нас оставить? – спросила мама.

Есть! Ха! Есть!

— Ну… не рекомендуется…

— Пожалуйста…, - мама неожиданно включила актрису, поджала губы, а голос её как-то захрипел, - Хотя бы на пару минуток. Я… помолюсь. Одна.

Чё…

Ну… окей? Мама, ну ты в уши лить. В это поверят?

— Ладно…, - понимающе кивнули врачи, - Но ненадолго – мы должны наблюдать.

— Спасибо…

Ладно, поверили.

Три целителя вышли и прикрыли дверь. Мы остались одни.

— Миша это ты сам с собой это что ли сделал?! – тут же зашептала-зашипела мать, - Ты всё устроил? Специально что ли?!

— Мам, меня хотят завалить!

— З-завалить?!

— Да! – сжал я покрывало, - И если не сдам по состоянию здоловья – пелесдача! Это в их плавилах.

— И ты решил себя порезать?! Ну можно же было по-другому! Ты представляешь, что я чувствовала, когда мне рассказали по телефону?!

— Плости…, - я и впрямь чувствовал себя виноватым, - Это единственное, до чего я додумался.

А что я сделаю? Думаете, много других вариантов?

Психоз не вызвать – Тихонов не угомонится, пока не узнает причину массовой паники у золотых детей. Меня наверняка найдут.

Нашептать Наречием? Да, люди не поймут кто и откуда, но по камерам замечательно увидят, что я единственный ртом шевелю.

Что ещё? Да всё!

Единственное, что пришло мне в голову – воспользоваться уставом этого же садика. Пересдача. И надо было показать что-то РЕАЛЬНО болезненное, чтобы отвертеться было нельзя.

— Миша, но если тебя валят, мы могли… ну не знаю, пожаловаться Императору! – зашептала она, - Он на нашей стороне, мы ему выгодны!

— Э? – я задрал на неё голову, - Чё… плавда? Плосто пожаловаться?

— Ну да!

Ну… э-э…

Блин. А почему мне раньше не сказали? Я-то с