поднялся, обошёл тело, вновь опустился, не прикасаясь к нему. Выпрямился и посмотрел в глаза Филиппову.

— Владимир Гаврилович, как мы пишем в актах, первоначальным осмотром я, доктор Стеценко Пётр Назаров, констатирую, что обнаруженный во дворе дома…

— Двадцать пять.

— Благодарю за подсказку, двадцать пять по Тамбовской улице, убит тем же способом, что и ранее найденные господа Власов, Воздвиженский и Варламеев.

— Вы не ошибаетесь? — глухо спросил Филиппов.

— Нет, Владимир Гаврилович. Точнее я скажу, как вы верно подметили, после вскрытия, но убийство произведено острым лезвием, располосовавшим шею жертвы от уха до уха.

— Тогда я чего-то не понимаю, — признался начальник сыскной полиции и потёр пальцами виски.

— Какое отношение сыскной надзиратель имеет к убитым ранее трём приятелям? Мечислав Николаевич, проверьте всю подноготную нашего Чубыкина. Может быть, нам что-то о нём неизвестно?

— Владимир Гаврилович, — Кунцевич подошёл совсем близко к начальнику и заговорил так тихо, что даже окружающие его не слышали, — мне кажется… — он умолк, кусая губы.

— Продолжайте.

— Простите, может быть, мои слова покажутся сущим бредом, но мне… кажется, наверное, правильнее сказать, я даже уверен, что тело сыскного агента — это послание нам…

Филиппов отступил на шаг назад, окинул гневным взором чиновника для поручений.

— Вы бредите?

— Отнюдь, я в здравом уме, как пишут юристы, и твёрдой памяти. Посудите сами: мы сорвали планы нашего убийцы и не стали считать за виновного поручика, как должно было случиться по мысли Веремеева или кого-то, кто там вместо него. Не купились, поэтому он сорвался с Воздвиженским, хотя вы сами понимаете, что нотариус к дознанию ничего нам неизвестного не добавил. Поэтому его демонстративное, — Мечислав Николаевич с нажимом произнёс последнее слово, — наказание Дмитрия Ивановича обращено к нам. Не знаю, доносит ли ему кто о ходе наших соображений, или он идёт впереди нас, но здесь он попросту сорвался.

— Вы полагаете, что кто-то из нас, даже не догадываясь о сути дела, передаёт сведения убийце?

— брови Филиппова сошлись на переносице. — Нет, Мечислав Николаевич, вы ошибаетесь. Ход дознания известен только мне, вы выполняете, по сути, мои поручения. Нет, — категорично произнёс начальник сыскной полиции и вполне серьёзно добавил: — я ни с кем дело не обсуждаю.

— Владимир Гаврилович, не обессудьте, приходят всякие мысли, но я и в голове не держу того, что кто-то из нас связан с убийцей. Прошу прощения, но…

— Мечислав Николаевич, вы правы, надо предусмотреть все имеющиеся в нашем распоряжении варианты. И я уверен в вас, господа чиновники для поручений. Видимо мы недооценили нашего убийцу. Пусть он кровожаден, мстителен и наверняка мнителен, но он умён. В этом нельзя ему отказать, пока он водит нас за нос и бахвалится своей вседозволенностью и безнаказанностью. А мы только следуем в фарватере его движения. Он опережает нас. Хорошо, всё, что вы сказали, обсудим вечером. Сейчас же я хотел бы поговорить с дворником.

Невысокого роста мужчина неопределённых лет с куцей бородкой предстал перед Владимиром Гавриловичем. Дворник испуганно озирался. В чертах его лица проскальзывало что-то лисье, словно он хотел утаить некие неблаговидные поступки.

Филиппов молча смерил его взглядом с головы до пят и обратно. Начальник сыскной полиции знал породу таких людей, сперва совершивших некие проступки, а потом пытающихся их скрыть всеми возможными путями.

У дворника внутри всё похолодело.

— Стало быть, в этом доме ты следишь за порядком?

— Так точно, поставлен, как вы сказали, следить за порядком, — повторил вслед за Филипповым дворник, хотя руки у него начали дрожать. Уж больно проницательный взгляд у полицейского начальника.

— Ты, значит, с утра до вечера во дворе, как мне сказали?

— Правильно вам, ваше превосходительство, донесли, — дворник повысил Владимира Гавриловича в табели о рангах на целых пять ступеней, но начальник сыскной полиции не обратил на это внимания, — с самого утра до позднего вечера.

— И никто не может проскользнуть во двор, уж я не говорю о доме, без твоего ведома?

— Совершенно верно, — осклабился дворник.

— Ты нашёл убитого?

— Так точно, я.

— Если ты такой внимательный и целый день находишься во дворе, то как не заметил господ, вошедших сюда?

Дворник икнул и втянул голову в плечи.

— Так, ваше превосходительство, я ж иной раз и по нужде отлучаюсь, — выискивал он попытку оправдаться.

Филиппов опять окинул взглядом дворника.

— Ты знаешь, что я могу тебя посадить за поможение убийце?

— Ва… ва… ваше превосходительство, я же убийцу и в глаза не видел…

— Ой ли, — перебил Владимир Гаврилович грозным тоном, — а кто тебя за пивом посылал?

У дворника открылся в изумлении рот, и он рухнул на колени. Полицейский начальник и это знает!

— Ты мне комедию не разыгрывай. Поднимайся. Если правду расскажешь, то я буду знать, что ты невиновен. Я слушаю.

— Вашпре… ство, — торопливо начал дворник, — сегодня зашёл во двор офицер, ну я сразу к нему, мол, к кому вы, господин хороший, прибыли. Он улыбается и говорит: хочешь, мол, на пиво получить? А кто ж супротив будет? Вот он и говорит: я хочу приятеля своего разыграть, вот ты на час в портерную сходи — и протягивает мне красненькую. Я-то что, час могу и там посидеть. А прихожу — тут такое, я сразу так сробел…

— Почему сразу правду не сказал?

— Боязно мне стало, вдруг на меня подумают.

— Можешь офицера того описать?

— Высокий, шинель ладно сидит, как влитая. Лицо длинное такое и бородка куцая, как у басурман бывает. Глаза, как два уголька, насквозь готовы прожечь. Волосы тёмные, но под фуражкой, звиняюсь, не заметил, какого именно цвета.

— Шрамы какие-нибудь или родинки заметил?

— Нет, — покачал головой дворник. — Во! — вдруг обрадовался он, — сейчас тепло, а он в перчатках был.

— И всё?

— Кажись.

— Ты мне скажи, он — настоящий офицер или ряженый был?

— Не, ваш-превосходительство, разве ж я человека дворянского звания от простого люду не отличу? Да и при том, сабля у него на боку висела и пистолет в, как её…

— Кобуре?

— Так точно, кобура на этой… — дворник замялся, вспоминая.

— Портупее, что ли? — подсказал Кунцевич.

Дворник с благодарностью посмотрел на Мечислава Николаевича.

— Истинно так.

Филиппов тяжело вздохнул.

— Поверю я тебе в этот раз. Но смотри у меня! Погубит тебя привычка к дармовой выпивке. — Владимир Гаврилович посмотрел на чиновника для поручений. — Захватите-ка его с собою в сыскное отделение…

— Как же так? — дворник опять втянул голову в плечи. — Ваш-преходство, я же как на духу, я же…

— Ты, — посмотрел на него начальник сыскной полиции, — говоришь, что запомнил лицо офицера, вот нашему художнику и будешь подсказывать, а он — портрет