44. «Витрувианский человек» Леонардо.

Две главные особенности отличают Леонардов вариант «Витрувианского человека» от других вариантов, выполненных примерно в ту же пору двумя его друзьями, Франческо ди Джорджо и Джакомо Андреа. Если говорить о научной выверенности и о художественном мастерстве, то рисунок Леонардо, конечно, стоит на совершенно другом уровне (илл. 44).

Этот рисунок редко выставляется на обозрение, так как ему вредно длительное воздействие света, и хранится в запертом помещении на четвертом этаже Галереи Академии в Венеции. Когда хранитель вынес его и положил передо мной на стол, меня поразили линии, глубоко вдавленные штифтом Леонардо с металлическим наконечником, и двенадцать дырочек, проколотых иглой его циркуля. У меня по коже даже мурашки пробежали — до того живо я вдруг представил руку мастера, водившую по этой бумаге пять с лишним столетий назад.

Рисунок Леонардо, в отличие от рисунков его друзей, выполнен очень тщательно, в линиях нет ни малейшей приблизительности или небрежности. Напротив, он сильно нажимал на штифт, уверенно вдавливая линии в лист бумаги, как будто работал над гравюрой. Он заранее тщательно продумал свой рисунок и точно знал, что делает.

Перед тем как приступить к работе, он точно определил, что нижняя точка окружности будет лежать на нижней стороне квадрата, но сама окружность будет простираться выше и шире. При помощи циркуля и угольника он вычертил окружность и квадрат, а потом нарисовал ступни человека, удобно упирающиеся в их нижние части. В итоге, в соответствии с описанием Витрувия, пупок человека оказался ровно в центре окружности, а гениталии — в центре квадрата.

В одной из записей под рисунком Леонардо описал дополнительные подробности, пояснявшие такую расстановку: «Если ты настолько раздвинешь ноги, что понизишься головой на 1⁄14 своей высоты, и настолько раздвинешь и подвинешь руки, что вытянутыми пальцами ты коснешься линии самой верхней части головы, то знай, что центром крайних точек раздвинутых членов тела будет пупок, и пространство, находящееся между ногами, составит равносторонний треугольник».

На том же листе Леонардо приводит более подробные измерения и указывает пропорции человеческого тела, приписывая эти вычисления Витрувию.

Хоть и сославшись на авторитет римского зодчего, Леонардо не стал принимать на веру измерения Витрувия, а, по всегдашнему обыкновению, положился на собственные вычисления и опыты. Менее половины из 22 измерений, приведенных Леонардо, заимствованы у Витрувия. Остальные цифры отражают наблюдения, которые Леонардо начал заносить в свои записные книжки, изучая анатомию и пропорции человеческого тела. Например, Витрувий определяет, что длина ступни составляет одну шестую от роста человека, а Леонардо указывает другое соотношение — 1/7[286].

Для того чтобы сделать этот рисунок содержательным научным пособием, Леонардо было бы достаточно набросать схематичную фигуру человека. Он же вместо этого, используя тонкие и точные линии и искусную штриховку, нарисовал исключительно и избыточно красивое тело, лицо с напряженным и одновременно пронзительным взглядом и свои любимые курчавые волосы. В этом шедевре человеческое как будто сливается с божественным.

Человек кажется подвижным, полным сил и энергии — совсем как те черные стрекозы, за которыми наблюдал Леонардо, когда его занимал полет при помощи четырех крыльев. Леонардо заставил нас почувствовать и даже почти увидеть, как его человек выставляет и убирает сначала одну ногу, потом вторую, как его руки поднимаются и опускаются, будто в полете. Здесь нет ничего неподвижного, кроме туловища, за которым видно затенение при помощи штриховки. Но, несмотря на это ощущение движения, в фигуре человека ощущается какая-то естественность и расслабленность. Лишь его левой ступне придано несколько неудобное положение — она слегка вывернута вбок, чтобы ее можно было взять за единицу предложенной шкалы пропорций.

В какой степени «Витрувианского человека» можно считать автопортретом? Когда Леонардо сделал этот рисунок, ему было тридцать восемь лет, и на вид нарисованному человеку примерно столько же. Современники художника описывали его как обладателя «красивых вьющихся волос» и «хорошо сложенного тела». В «Витрувианском человеке» воспроизведены те же черты, которые мы уже видели во многих предполагаемых портретах Леонардо, особенно же на фреске Браманте (илл. 37), где он представлен в образе Гераклита, еще без бороды и примерно в таком же возрасте. Леонардо как-то раз предостерегал молодых живописцев от слепого следования неписаному правилу: «Каждый художник изображает самого себя», но в одном из разделов своего предполагаемого трактата о живописи, озаглавленном «Как фигуры часто похожи на своих мастеров», он, очевидно, сам находит это вполне естественным[287].

Взгляд у Леонардова «Витрувианского человека» очень напряженный, какой бывает у людей, смотрящихся в зеркало. Возможно, именно так это и следует понимать. Вот что говорил Тоби Лестер, который посвятил этому рисунку целую книгу: «Это идеализированный автопортрет, в котором Леонардо, обнажившись до самой своей сути, снимает мерку с самого себя и тем самым олицетворяет вечную человеческую надежду — надежду на то, что нам хватит силы ума понять, где же наше место в огромном мироздании. Этот рисунок следует воспринимать как акт размышления, как метафизический автопортрет, в котором Леонардо — как художник, как натурфилософ и как представитель всего человечества — всматривается в самого себя, нахмурив брови, и силится постичь тайны собственной сущности»[288].