Мы ведь ничего не знаем, только и умеем готовить да стирать. Даже сейчас, оказавшись на воле, мы бы не выжили без тебя.

– Будущее нам не известно, поэтому мы хотим уметь и знать как можно больше, – подтвердила Акин, видимо, обрадовавшись, что им не отказали. – И хоть как-то отплатить тебе за то, что ты для нас сделала.

Кымлан задумалась. Тренировать трех девушек, которые никогда в жизни не держали в руках меч и к тому же выросли в рабстве, которые даже не понимали, как принимать решения самостоятельно, будет трудно. Но ее сердце грела мысль, что они хотят пойти ее путем. Пусть нетрадиционным, трудным, но важным для их дальнейшей жизни. Она загорелась этой идеей, сразу представила, как меняются ее подруги, превращаясь в сильных и смелых женщин, которые не боятся трудностей и могут защитить себя. Вместе всегда легче противостоять враждебному миру.

– Конечно, я научу вас всему, что умею сама. Только вы должны быть готовы к трудностям. Сначала вы можете не видеть результатов, и это будет расстраивать вас. Но главное, не останавливаться и идти до конца, преодолевая себя. – Кымлан улыбнулась, чувствуя гордость за этих несчастных девушек, которые стремились к лучшей жизни, несмотря ни на что. – А теперь давайте спать. По моим расчетам, через несколько дней мы подойдем к границе Когурё.

Не привыкшие к конному ходу рабыни тяжело переносили дорогу, но мужественно держались за мечту жить в лучшем мире. И Кымлан хотела сделать все возможное, чтобы у них получилось.

После пересечения границы с Пуё они вздохнули с облегчением и ускорились: до Когурё осталось совсем немного. Кымлан подхлестывало нетерпение, и во снах она уже видела просторы родной страны, высокие ворота Куннэ и лица любимых людей. Она сотни раз представляла их радостную встречу и тихо улыбалась от счастья, которое в полной мере смогла оценить, лишь потеряв его.

Они проехали несколько пуёских городов. В отличие от Кымлан, девушки давно позабыли, каково это – улыбаться и свободно гулять по улицам, не чувствуя за спиной постоянного кнута надсмотрщика. Подруги пораженно рассматривали кипящую вокруг них жизнь, отмечая красивые наряды и интересные вещицы на рынке. Свобода поистине самое важное, что есть в жизни человека. Без нее все остальное теряет смысл.

Прохожие провожали девушек недоуменными взглядами. Они и правда выглядели странно – чумазые оборванки верхом на хороших, дорогих конях. У многих наверняка возникали вопросы, где эти замарашки взяли таких роскошных скакунов. Но, слава Небесам, ни один стражник не остановил их, и девушки спокойно продолжили путь.

Последний город Пуё была пройден, и, преодолев горы, девушки оказались на границе с Когурё. Обширные равнины расстилались до самого горизонта, а за ними виднелись снова туманные пики гор.

Кымлан на мгновение замерла, вслушиваясь в песнь ветра. Ее сердце встрепенулось, забилось в груди, как птица в клетке. Она обвела взглядом бескрайний простор, чувствуя каждую травинку, каждый лист дерева, распахнутой душой встречая свою родину. И та приветствовала свою вернувшуюся дочь шумом ветра в кронах и шелестом высокой травы.

Сольдан за ее спиной притихла. Молчали и Юнлэ с Акин, будто стеснялись стать свидетелями этой сакраментальной встречи.

Глубоко вдохнув аромат родной земли, Кымлан пришпорила Исуга и помчалась вперед, словно у нее выросли крылья. В ее глазах стояли слезы – не то от ветра, не то от неописуемого, чистейшего счастья.

Мрачные вершины гор стремительно приближались. Величественные и мощные, как и сам Когурё. Грозные и устрашающие для чужих, но такие восхитительные и ласковые для своих.

Даже воздух здесь был другим. Свободным. Чистым. Непокорным.

Словно чувствуя настроение новой хозяйки, Исуг ускорил бег.

– Это моя страна! Сольдан, это Когурё! – выкрикнула Кымлан, задыхаясь от переполнявшего ее счастья. Ее голос прокатился над равниной, отражаясь от разрисованных последними осенними красками склонов, разнося этот безудержный восторг по огромной территории древней земли, пропитанной духом гордых предков.

Жадно глотая ртом воздух, Кымлан, как никогда остро, осознала, что находиться вдали от Когурё равносильно смерти. И то время, что она провела в чужом краю, она не жила. Все здесь было дорого сердцу настолько, что за это было не жалко умереть. Оторвать Кымлан от этой страны можно было, только вырвав ее сердце. Что бы ни говорил Даон, она была уверена, что в глубине души он тоскует по родине. Он родился когурёсцем и останется им навсегда.

Осенняя ночь стремительно опускалась на землю, и девушки спешились, остановившись на ночлег. Завтра днем они уже достигнут Куннэ. Кымлан даже удалось подстрелить двух куропаток на ужин, – видимо, родная страна помогала ей. Впервые со дня побега подруги смеялись и шутили, вспоминая редкие забавные моменты из жизни в деревне рабов. Напряжение спало, и даже неудобства и лишения сейчас не имели значения. Восторг Кымлан передался всем, и девушки крепко уснули впервые за множество ночей.

Однако Кымлан не сомкнула глаз и смотрела на усыпанное звездами небо. Ее сердце заколотилось как сумасшедшее, когда она представила, как зайдет в родной дом, как встретится с отцом, Ансоль и Науном. Она так долго этого ждала! И хотя она пробыла в плену всего два месяца, они показались ей вечностью.

На рассвете она разбудила подруг, и они снова двинулись в путь.

Миновав горный хребет, Кымлан узнала широкую дорогу, ведущую к Куннэ. Не удержавшись, она пустила Исуга галопом и вскоре увидела величественные Северные ворота: грубая кладка крепостной стены, три арочных прохода, сквозь которые медленно проходили люди, и огромный желто-красный флаг с трехногим вороном, горделиво развевающийся наверху. Сердце билось так, что готово было вот-вот остановиться.

– Куннэ… Ты так долго этого ждала, – шепнула сидящая сзади Сольдан.

Кымлан дрожала от переполнявших ее чувств. Холодными ночами в бараке она сотни раз представляла себе этот момент, и даже сейчас, глядя на суровых когурёских стражников, которые проверяли поклажу и тележки входящих в столицу людей, Кымлан не могла поверить, что все это не сон. Она вернулась домой. Сколько всего ей пришлось пережить, сколько всего потерять, чтобы снова оказаться здесь! И в этом приправленном грустью счастье она чувствовала себя одинокой, потому что ни Сольдан, ни Акин, ни Юнлэ, ставшие ей по-настоящему родными, не понимали, что она переживает в этот момент.

Сморгнув слезы, Кымлан спешилась, кивнула подругам и повела Исуга к воротам. Возле них толпился народ с именными табличками. На всякий случай Кымлан придумала историю, что они служанки, которые ведут коней, присланных в подарок начальнику дворцовой стражи от его двоюродного брата.

Стражники смерили девушек подозрительным взглядом, но пропустили.

Кымлан шагала по знакомым