Ригби разглядывала Рейвена так пристально, что он почувствовал себя не в своей тарелке – она будто оценивала его, точно лошадь. Уилл инстинктивно принялся оглядываться в поисках Сары, хотя ему самому было не слишком ясно, какую помощь он рассчитывал от нее получить. Но она была уже на другом конце сада, глядя, как Адамсон и Манн настраивают камеру.

– Мне кажется, вы найдете фотографии из Ньюхэйвена гораздо интереснее, – заметила Ригби, наблюдая за тем, как Рейвен переворачивает страницы со все новыми священнослужителями одинаково угрюмого вида.

Вдруг его рука замерла – он узнал лицо, неодобрительно косившееся на него из альбома.

– А вот этого я знаю, – сказал он. – Преподобный Малахия Гриссом.

– Вы ведь не принадлежите к его пастве?

Тон, которым Ригби задала этот вопрос, ясно показывал, что утвердительный ответ не слишком ее обрадует.

– Нет, но мне случилось присутствовать на одной из его проповедей. Он обвинял нескромных женщин в том, что они разжигают похоть в мужчинах. Ополчился на продажных женщин.

Ригби хитро улыбнулась.

– Ополчился? Вот как это теперь называется…

Рейвен поднял на нее взгляд.

– Простите, я не совсем понимаю.

Она обладала поразительно высокой и тонкой фигурой; ее волосы были уложены в тугие букли по сторонам головы. Говорила с уверенностью и апломбом, поразительными в даме из высшего общества, которой она, бесспорно, являлась, – и все же с готовностью обсуждала довольно щекотливые темы с мужчиной, которому только что была представлена. У Уилла в голове внезапно возникла картина, как мисс Ригби перекидывает Гриссома через колено, чтобы хорошенько отшлепать.

– Насколько я слышала, преподобный хорошо знает, о чем говорит. За суровыми обвинениями, как правило, прячутся постыдные делишки.

– Вы говорите, что он… общался с проститутками?

– Не общался, нет, мистер Рейвен. Использовал их. Эксплуатировал.

Это слово, так небрежно произнесенное Ригби, прозвучало у Уилла в ушах подобно раскату грома.

Он в равной степени восхищался этой женщиной – и страшился ее. Она как будто стала даже еще выше ростом, или, наоборот, это Рейвен словно съежился при мысли о том, что бы она подумала о нем, узнай, что он тоже использовал Иви.

– Но как человеку его положения может сойти с рук такое поведение?

– Слабость гордого человека в том, что он считает всех вокруг себя дураками. И ходит в такие места, где, как он полагает, его не узнают. Но нашему почтенному пастору следовало бы забраться подальше, чем Лит и Ньюхэйвен. Он забывает, что даже проститутки иногда ходят в церковь.

Тут их разговор был прерван, поскольку Хилл решил, что Рейвену пора позировать.

Его усадили на обитый материей стул рядом с птичьей клеткой и осмотрели его лицо со всех сторон. Несколько раз заставили менять положение рук, прежде чем Хилл был наконец удовлетворен.

Манн подала Адамсону деревянный ящичек, который тот ловко вставил в заднюю часть камеры, затем наклонился к аппарату, с головой накрывшись куском материи, и снял крышку с передней части аппарата, после чего Манн принялась отсчитывать секунды, глядя на карманные часы.

Уиллу казалось, что он сидел совершенно неподвижно, но Адамсон покачал головой.

– Вы двинули рукой, – устало сказал Хилл.

– Для экспозиции необходима полная минута, – со вздохом упрекнула Манн. – Пойду принесу еще бумаги.

Рейвен попытался позировать во второй раз, причем теперь ему подсунули под локоть коробочку, заверив, что благодаря черному цвету на снимке ее видно не будет. Уилл был уверен, что высидел всю минуту совершенно неподвижно, но ни Хилл, ни Адамсон не выглядели слишком довольными.

– Когда позируют дети, мы располагаем их так, чтобы казалось, будто они спят, – пробормотала себе под нос Манн. – Может, стоит попробовать?

Предложение это, как оказалось, было скорее упреком, чем руководством к действию, и Рейвен был освобожден от роли натурщика. Вскоре он уже сидел, пытаясь согреться чашечкой чаю, и наблюдал, как Хилл усаживает перед камерой Сару.

Ее усадили в кресло, попросили слегка повернуть голову и подпереть ее рукой – получилось весьма изящно. На плечи набросили лиловую шаль, а волосы собрали в небрежный узел на затылке. Хилл, отступив на шаг, внимательно оглядел ее с разных сторон и наконец заявил, что вполне доволен композицией. Потом он попросил Сару сидеть абсолютно неподвижно, метнув при этом выразительный взгляд в сторону Рейвена.

У горничной, однако же, не возникло никаких сложностей. Она оставалась совершенно неподвижной, будто впала в некий транс.

И здесь она была не одинока. Уилл вдруг поймал себя на том, что глядит, точно завороженный, на ее лицо с очень бледной, почти белой кожей, на волосы, в которых вспыхивали золотистые искры. На него снизошло чувство покоя, будто ее безмятежная неподвижность оказалась каким-то образом заразительна.

– Вы выглядите таким расслабленным, – тихо заметил Генри, проходя мимо. – Какая жалость, что вы не смогли принять подобную позу раньше.

Сара наблюдала, как Манн осторожно извлекает из камеры рамку с бумагой, обращаясь с ней, точно с новорожденным младенцем. Казалось, она полностью сосредоточена на том, что делает, однако же заметила интерес девушки.

– Вы превосходная модель, мисс Фишер. Вы вполне могли бы позировать художнику.

Это была приятная мысль, но Сара не могла представить, откуда у нее могло взяться столько времени.

– Мне страшно любопытно узнать, что будет дальше, – сказала она. – Калотипия – это ведь химический процесс, верно?

Манн посмотрела так резко, что Сара испугалась, будто сказала что-то не то.

– Или я ошибаюсь?

– Нет, вы вполне правы. Я просто была изумлена. Большинство наших моделей склонны думать, что это работа ангелов или фей. И это священники… Вы интересуетесь химией?

– Я прочла книгу профессора Грегори, но у меня пока не было возможности испробовать знания на практике.

Манн явно понравился ответ, а это, в свою очередь, понравилось Саре.

– Хотите, пойдемте со мной. Я могу показать вам, как это делается.

– Мне бы очень этого хотелось, – ответила горничная.

Они вместе пошли через дом, причем Манн все так же бережно прижимала к груди рамку.

– Вы превосходно следовали инструкциям мистера Хилла, – сказала она.

– Я горничная. Я привыкла делать то, что мне говорят.

– Вы удивитесь, но самым услужливым людям часто бывает сложно выполнять наши инструкции, в то время как самые могущественные готовы смириться ради портрета. Мне как-то случилось делать снимок с короля Саксонии, и, будь вы с нами в этот день, вы могли бы поверить, что я – монарх, а он – мой подданный.