София договорилась встретиться с Вольфом в кафе неподалеку от консульства. По телефону он сообщил ей, что само консульство – место не совсем подходящее для встречи, совсем не то, чего можно было бы ожидать от подобного учреждения, и предпочел назначить свидание в кафе. Ей это показалось несколько странным, словно они собирались встретиться тайно, но София явилась в кафе пораньше и выбрала столик в тихом уголке подальше от входа.

Когда он вошел, она сразу узнала этого крепко сбитого мужчину с добрым лицом. Она встала навстречу, и они пожали друг другу руки.

– Благодарю вас, что не отказались встретиться со мной, – сказала София.

– Всегда к вашим услугам. Я очень хорошо вас помню. Как поживает ваш супруг?

– Сейчас он в Риме, – уклонилась она от прямого ответа, поскольку на самом деле понятия не имела, где сейчас находится Лоренцо и как он поживает.

– Он все еще служит в министерстве?

Она кивнула.

– Итак, – он сложил обе руки пальцами вверх, – чем могу быть полезен?

– Даже не знаю, как сказать… Полагаю, вы догадываетесь, как мы все озабочены тем, чтобы не допустить во Флоренции больших разрушений.

– В общем-то, да, конечно. Но откровенно говоря… – Он помолчал, сочувственно улыбаясь. – На бомбежки союзников повлиять я никак не могу.

Она улыбнулась ему в ответ:

– Что и говорить, это верно. Надеюсь, вы не против, если я скажу… говорят, у вас есть какие-то рычаги, способствующие защите или, скажем так, недопущению вывоза из Италии предметов искусства.

Он повертел головой, чтобы убедиться, что их никто не слышит.

– Сударыня, вы должны понять, что я не могу высказываться по этому поводу. Я – гражданин Германии и, как таковой, конечно же, желаю своей стране победы в этой войне.

– Понимаю.

Она секунду подумала и попробовала зайти с другой стороны:

– Мы слышали, что отступающая германская армия оставляет за собой одни разрушения. Это так?

Несколько мгновений он смотрел в стол, потом поднял голову и посмотрел на нее; в его добрых глазах застыла печаль.

– Об этом остается только глубоко сожалеть… Послушайте, графиня, я говорю сейчас с вами только потому, что Лоренцо – мой друг.

Она кивнула.

– Насколько вам известно, Флоренция в тринадцатом и четырнадцатом веках была городом богатых купцов и банкиров. Свое огромное богатство они тратили на постройку замечательных архитектурных сооружений, а свои дворцы наполняли предметами высокого искусства, расписывали удивительными фресками. Как может всякий мыслящий человек представить, что все это будет разрушено?

Она горестно покачала головой.

– Я говорю вам об этом потому, – продолжал Вольф, – что пытаюсь сохранить в это полное тяжелых испытаний время свои человеческие качества. Я делаю все, чтобы облегчить страдания людей, если это в моих силах, а также сохранить все, что можно, из великого исторического наследия Флоренции. Я не хочу, чтобы мир потерял все, чем вы здесь владеете.

– Конечно. И я полагаю, что вы не поддерживаете намерений Кессельринга?

Он пожал плечами и посмотрел в потолок. Она ждала, с тревогой наблюдая на лице Вольфа внутреннюю борьбу: на скулах ходили желваки, лоб сморщился от напряжения. Она видела, что он хотел бы прибавить что-то еще, и чувствовала сожаление, что поставила его в затруднительное положение.

Наконец он вздохнул и снова посмотрел на нее:

– Кессельринг человек порядочный и доброжелательный, но мои полномочия относительно нашего главнокомандующего крайне ограниченны. А теперь, боюсь, вы должны меня извинить.

Он встал, пожал ее руку и был таков.

Чтобы не попасть под бомбежку сил коалиции, они выехали из Монтепульчано в пять утра. Максин устроилась на заднем сиденье рядом с майором Густавом Брукнером, машину вел шофер. Во время третьей их встречи майор все-таки предложил Максин подвезти ее до Флоренции, и она, разумеется, не стала ломаться. Теперь она смотрела в окошко на пустынный пейзаж и с нетерпением ждала, когда же солнце зальет его свежим лимонным сиянием весеннего утра.

На переднем сиденье рядом с шофером угрюмо сидел капитан Воглер, не вступая в разговор, и без того весьма немногословный. Брукнер поглаживал коленку Максин; он был явно неравнодушен к ее прелестям, однако не торопил события. Они проводили время в основном в оживленных беседах, и вот теперь продолжительное молчание вызывало в девушке беспокойство. Если что-то пойдет не так, ей вряд ли удастся сбежать из машины, в которой сидят сразу три немца.

Максин размышляла о том, что ей рассказывал о себе Брукнер. Он не был женат, невесты или постоянной любовницы на родине у него не имелось. По окончании войны он собирался завершить свое медицинское образование, но не проявлял заинтересованности в том, чтобы остепениться. Хотел много путешествовать. Германию он успел исколесить на мотоцикле, который предпочитал автомобилю. Ему нравилось читать и ходить в театр, но больше всего он любил оперное искусство. Словом, человек он был образованный и культурный. Если бы Брукнер не был врагом, он бы ей очень даже понравился. Да он и так ей нравится, если начистоту, только приходилось постоянно напоминать себе, что рядом с ней сидит жестокий и беспощадный офицер СС.

Но ведь у каждого человека есть различные, может быть, даже противоречивые свойства. У нее самой они точно имеются. Когда ее мать, Луиза, стала приставать к ней, убеждая ее поскорее выйти замуж за лавочника, девушка всегда с вызовом отвечала ей: «Нет. Я хочу оставаться собой». А когда ее просили объяснить, что именно означает «собой», она сбивалась и путалась. На самом деле она жаждала жизни открытой и свободной, чтобы можно было больше узнать о себе самой, максимально полно раскрыть в этом мире свои достоинства, расцвести, а не просто влачить существование, как ее мать. И сейчас Максин все это для себя открывала. Она открыла в себе мужество и бесстрашие, но пришла к выводу, что мужество действительно чего-то стоит лишь перед лицом страха. Если оно дается легко, то это вовсе не мужество. Мужество – это способность делать выбор.

– А давайте пообедаем вместе, – вдруг предложил майор. – Я знаю одно тихое, скромное местечко, где нам никто не помешает. Вы сможете потом добраться до дома вашей подруги?

Максин заулыбалась:

– Конечно, это так мило с вашей стороны. Я не ожидала, что вы меня не только подвезете, но и накормите.

– Или же, если хотите, как только мы будем на месте, я велю шоферу отвезти вас прямо к дому вашей подруги.

– Нет-нет, все отлично. Я очень проголодалась.

В ответ немец тепло улыбнулся ей.

Они подъехали к великолепной шестиэтажной гостинице «Эксельсиор», расположенной на северном берегу реки Арно; ее окна выходили прямо на Пьяцца Оньиссанти, но назвать ее тихим местечком было бы большим преувеличением. Площадь перед гостиницей оказалась полна немецкими военными грузовиками, то и дело рядом останавливались и легковые автомобили. Немец попросил ее минутку подождать, а сам вошел в здание. Очевидно было, что отель реквизирован, но даже при этом, когда девушка бросила взгляд сквозь витрину, чтобы поискать внутри Брукнера, ее ошеломил великолепный вестибюль с мраморными колоннами, заполненный немецкими и итальянскими офицерами, причем между ними не было видно ни одной женщины.